Мученик Феодот Анкирский

 

Семейная икона Годуновых «Избранные святые: князья Борис и Глеб, Фёдор Стратилат, Феодот Анкирский, Мария Магдалина и Ксения Римляныня» (кон. XVI — нач. XVII в., автор Прокопий Чирин 

 Память 18/31 мая, 7/20 июня, 7/20 ноября.

Феодот Анкирский или Феодот Корчемник (около 303) — святой мученик древней Церкви, пострадавший в на­ча­ле IV ве­ка во время гонения на христиан при древнеримском императоре Диоклетиане (284—305).

 

Благоверный царевич Димитрий, Угличский и Московский

Икона «Царевич Димитрий Угличский в житие». ГИМ, XVII век Слева: 1. Царевича выводят из дворца 2. Убиение царевича, кормилица пытается спасти Димитрия 3. Битяговские на лошадях пытаются бежать из Углича. Справа: 1. Пономарь бьёт в колокол. Битяговские пытаются выбить дверь в колокольне 2. Жители Углича побивают камнями убийц Димитрия 3. Град Углич

Память: 15/ 28 мая; 19 октября/ 01 ноября Св. Димитрий царевич был братом и наследником последнего царя из рода Рюриковичей - Феодора Иоанновича. 

Преподобный Арефа Верхотурский

 

 

Память совершается: 15/28 мая, 10/23 июня (Собор Сибирских святых) и 7/20 августа (Собор Валаамских святых).

Преподобный Арефа – в миру Афанасий Тихонович Катаргин, родился в 1865 г. в семье зажиточного крестьянина Барковской волости Малоархангельского уезда Орловской губернии. Он был младшим сыном этой большой патриархальной семьи. Сведения об его образовании противоречивы – по одним данным он обучался в начальном училище, по другим - вовсе школьного образования не имел, а постигал грамоту дома

 

Икона Теребенская (Теребинская)

 

Теребенская Пресвятая Богородица. Конец XIX века. Материал, техника: дерево, левкас, темпера. 12,6 х 9,5 х 1,0 см. Звенигородский историко-архитектурный и художественный музей.

 Дата празднования     14 (27) мая

Теребинская икона Божией Матери прославилась в 1654 году.
Икона происходит из Николо-Теребенской пустыни Тверской епархии. В 1492 году помещик Михаил Обудков устроил в селе Теребени (ныне село Труженик Максатихинского района Тверской области) деревянный храм в честь Николая Чудотворца. 

 

Ярославская-Печерская икона

  

День памяти: 27 мая (14 мая по ст. ст.).

На этой св. иконе Богоматерь изображена с Предвечным Младенцем и с предстоящими преподобными Антонием и Феодосием, чудотворцами Печерскими. 

О месте и времени ее явления известно следующее. Александра Димитриева Добычкина, мещанка города Ярославля, стала страдать ломотой в руках и во всех суставах. К тому же ее начала преследовать сильная душевная тоска. Семнадцать лет она мучилась этими болезнями и за это время не раз усердно молилась Божией Матери, прося у Нее исцеления. И вот однажды она слышит голос во сне, повелевающий ей отыскать св. икону Богоматери в храме, чтобы получить там исцеление. При этом ей представился в видении и храм с изображением в нем иконы Богоматери. Следуя указаниям таинственного голоса, Александра отправилась на поиски. Храм она обрела в архиерейском доме города Ярославля: он был посвящен Происхождению Честных Древ. Когда Александра вошла в эту церковь и увидела на стене явившуюся ей во сне икону Богоматери, то неожиданно упала на пол и стала биться в страшных судорогах и корчах. Это было 1 мая 1823 года. 2 мая Александра опять отправилась в архиерейскую церковь. Усердно и горячо молилась она перед иконой Богоматери. Когда затем она пошла приложиться к св. иконе, то сразу же почувствовала облегчение от своей мучительной болезни. Через несколько времени она совершенно выздоровела. С этого времени от Печерской Ярославской иконы стали совершаться многочисленные чудеса.
 

Приводится по изданию: Е. Поселянин. Богоматерь. Описание Ее земной жизни и чудотворных икон.

 

Сокрытая икона

Тайна одной из ярославских святынь сегодня приоткрылась в музее-заповеднике. Ровно 180 лет сегодня исполнилось иконе Божьей Матери Ярославская Печерская. Когда-то она прославилась многими чудесами. Икона почиталась в нашем городе наравне с Толгской и Казанской иконой, и была украшена бриллиантами и жемчугом. Она была написана на стене церкви под звонницей Сасского монастыря. Сегодня там был отслужен праздничный молебен. Сюжет Антона Голицына и Максима Сушанова.О Ярославской печерской иконе сегодня знают только специалисты по древнерусскому искусству да немногие православные верующие. Между тем как ровно 180 лет назад, в конце мая 1823 года она произвела, выражаясь современным языком, настоящую сенсацию. Около нее, как гласит летопись, тогда начались многочисленные чудеса. Одной больной горожанке было видение, что она исцелится у Печерской иконы, скрытой под звонницей Спасского монастыря. Отыскав образ, та чудесным образом выздоровела, в последующий месяц было зафиксировано еще 20 исцелений. Интересно, что в 19 веке православная церковь крайне осторожно относилась к новым фактам чудотворений, но чудеса от Ярославской Печерской иконы были настолько явными, что вскоре архиепископ Нил даже заново освятил храм в котором она находилась - во имя этой иконы. Тогда же началось ее массовое почитание - наравне с Толгской и Казанской иконами. Одна деталь - Ярославская Печерская икона написана не на дереве - это фреска в уникальном храме под знаменитой звонницей, который весь покрыт фресками, они заменяют даже иконостас. Сейчас от иконы мало что осталась - в советское время большая часть святыни была кем-то сколота. Очевидно намеренно, ведь остальные фрески сохранились. Сегодняшний молебен в день праздника Ярославской иконы и престольного праздника храма под звонницей проводится впервые за последние годы. Восстановить знаменитую икону, по словам музейщиков, сейчас вряд ли возможно - фотографий чудотворной фрески не сохранилось. Но и место, где она когда-то находилась, по прежнему притягивает к себе людей, которые, приходя в музей заповедник, спешат не на звонницу, а в маленькую дверь у ее основания.
На этой св. иконе Богоматерь изображена с Предвечным Младенцем и с предстоящими преподобными Антонием и Феодосием, чудотворцами Печерскими. О месте и времени ее явления известно следующее. Александра Димитриева Добычкина, мещанка города Ярославля, стала страдать ломотой в руках и во всех суставах. К тому же ее начала преследовать сильная душевная тоска. Семнадцать лет она мучилась этими болезнями и за это время не раз усердно молилась Божией Матери, прося у Нее исцеления. И вот однажды она слышит голос во сне, повелевающий ей отыскать св. икону Богоматери в храме, чтобы получить там исцеление. При этом ей представился в видении и храм с изображением в нем иконы Богоматери. Следуя указаниям таинственного голоса, Александра отправилась на поиски. Храм она обрела в архиерейском доме города Ярославля: он был посвящен Происхождению Честных Древ. Когда Александра вошла в эту церковь и увидела на стене явившуюся ей во сне икону Богоматери, то неожиданно упала на пол и стала биться в страшных судорогах и корчах. Это было 1 мая 1823 года. 2 мая Александра опять отправилась в архиерейскую церковь. Усердно и горячо молилась она перед иконой Богоматери. Когда затем она пошла приложиться к св. иконе, то сразу же почувствовала облегчение от своей мучительной болезни. Через несколько времени она совершенно выздоровела. С этого времени от Печерской Ярославской иконы стали совершаться многочисленные чудеса.
 

Приводится по изданию: Е. Поселянин. Богоматерь. Описание Ее земной жизни и чудотворных икон.

 

Сокрытая икона

Тайна одной из ярославских святынь сегодня приоткрылась в музее-заповеднике. Ровно 180 лет сегодня исполнилось иконе Божьей Матери Ярославская Печерская. Когда-то она прославилась многими чудесами. Икона почиталась в нашем городе наравне с Толгской и Казанской иконой, и была украшена бриллиантами и жемчугом. Она была написана на стене церкви под звонницей Сасского монастыря. Сегодня там был отслужен праздничный молебен. Сюжет Антона Голицына и Максима Сушанова.О Ярославской печерской иконе сегодня знают только специалисты по древнерусскому искусству да немногие православные верующие. Между тем как ровно 180 лет назад, в конце мая 1823 года она произвела, выражаясь современным языком, настоящую сенсацию. Около нее, как гласит летопись, тогда начались многочисленные чудеса. Одной больной горожанке было видение, что она исцелится у Печерской иконы, скрытой под звонницей Спасского монастыря. Отыскав образ, та чудесным образом выздоровела, в последующий месяц было зафиксировано еще 20 исцелений. Интересно, что в 19 веке православная церковь крайне осторожно относилась к новым фактам чудотворений, но чудеса от Ярославской Печерской иконы были настолько явными, что вскоре архиепископ Нил даже заново освятил храм в котором она находилась - во имя этой иконы. Тогда же началось ее массовое почитание - наравне с Толгской и Казанской иконами. Одна деталь - Ярославская Печерская икона написана не на дереве - это фреска в уникальном храме под знаменитой звонницей, который весь покрыт фресками, они заменяют даже иконостас. Сейчас от иконы мало что осталась - в советское время большая часть святыни была кем-то сколота. Очевидно намеренно, ведь остальные фрески сохранились. Сегодняшний молебен в день праздника Ярославской иконы и престольного праздника храма под звонницей проводится впервые за последние годы. Восстановить знаменитую икону, по словам музейщиков, сейчас вряд ли возможно - фотографий чудотворной фрески не сохранилось. Но и место, где она когда-то находилась, по прежнему притягивает к себе людей, которые, приходя в музей заповедник, спешат не на звонницу, а в маленькую дверь у ее основания.

Мученик Панкратий Римский

 

Память 12 мая (25 мая нового стиля)) церквями.

Мученик Панкратий родился недалеко от Синнады, города во Фригии, консульской провинции Малой Азии. Его богатые родители были римского происхождения: его мать Цириада умерла при родах, а его отец Клеония оставил его сиротой в возрасте восьми лет, но поручил его дяде Дионисио заботиться о его образовании и управлении его активами.

Симон Кананит (Зилот)

 

Симон Канани́т (греч. Σίμων ο Κανανίτης, Шимон ха-Канаи, Симон Зилот — один из 12 ближайших апостолов (учеников) Иисуса Христа. Память апостола Симона совершается в Православной церкви 10 (23) мая по юлианскому календарю и в Собор двенадцати апостолов 30 июня (13 июля)

Сведения в Евангелиях о Симоне Кананите крайне скудны. Он упомянут в списках апостолов в Евангелии от Матфея (10,4), от Марка (3,18), от Луки (Лк 6,15), а также в Деяниях Апостолов (1,13). Он называется Симоном Зилотом или Симоном Кананитом, чтобы отличить его от Симона Петра. Никаких других сведений об апостоле Новый Завет не приводит.

Мученик Христофор

 

День памяти мученика Христофора в православном календаре 9 (22) мая

22 мая (9 мая по ст. ст.) Православная Церковь празднует день памяти святого мученика воина Христофора, пострадавшего за христианскую веру при императоре Деции около 250 года. Житие святого сообщает нам, что Христофор был выходцем из земли хананеев и до крещения имел имя Репрев (греч. – отверженный, осужденный). Сила его веры была так велика, что, видя ее, воины и блудницы, нанятые императором, стали христианами.

Сказание о перенесении мощей святителя Николая, архиепископа Мирликийского

 

Память 9/22 мая

В лето 1087, при царе греческом Алексии Комнине² и при патриархе Константинопольском Николае Грамматике³, во время княжения на Руси Всеволода Ярославича⁴ в Киеве и сына его Владимира Всеволодовича Мономаха в Чернигове⁵, в греческую область вторглись измаильтяне⁶, как с той так и с другой стороны моря.

 

Святитель Виро Утрехский

 

Память 8/21 мая

Святой Виро родился в обеспеченной и культурной семье то ли в Ирландии, то ли в Шотландии. Да это и не важно. Главное – ему с раннего детства прививался христанский дух, а со временем было получено и основательное научное образование. И эта высокая двоица дала богатый плод. Уже в юности, пораженный рассказами о трудностях жизни первых христан «на материке», он воспылал желанием стать миссионером и пошел с непреклонной решимостью к этой цели.

Преподобный Арсений Великий

 

Память: 8 мая по ст.ст. / 21 мая по н.ст.

Преподобный  Арсений Великий (греч. Αρσένιος Ερημίτης; 354, Рим — 449) — христианский святой, почитаемый в лике преподобных. Память совершается в Православной церкви 8 мая (по юлианскому календарю), в Католической церкви 19 июля. Сочинения Арсения включены в 66-й том Patrologia Graeca. Основные сведения о святом содержатся в сборнике Apophthegmata Patrum.

Житие преподобного Шио Мгвимского чудотворца, покровителя Грузинского царства

 

Память: 28 февраля/ 13 марта; 9/22 мая; в числе 13 Сирийских отцов 7/20 мая и  и в четверток сырной недели

Святой и богоносный отец наш Шио ² происходил из Сирийской страны, из города Антиохии, который был некогда славен многими великими и святыми мужами. Преподобный родился от благочестивых и богатых родителей, имена которых остались для нас неизвестны. Других детей, кроме сего святого Шио, они не имели. Он был единственным утешением их старости и наследником их огромного имения. Счастливые родители воспитывали этот плод своей благочестивой супружеской жизни с великим старанием: сами руководили его в изучении слова Божия и тщательно наблюдали, чтобы он хорошо понимал изучаемое.

Мученик Вукашин (Мандрап) Ясеновацкий, Клепацкий, Герцеговинский

 

Память 6/19 мая и в Соборе Ясеновацких новомучеников.

Вукашин (Вуксан, Вукан, Вук) — серб из старинного купеческого рода Мандрап, происходил из сербской Герцеговины, села Клепац, расположенного на восточном берегу реки Неретвы. Вырос в родном селе и уехал на заработки к родственникам в столицу Боснии — Сараево, где занимался торговлей.

Святой праведный Иов Многострадальный

 

Память 6/19 мая

Святой праведный Иов по рождению своему происходил из племени Авраамова; жил он в Аравии, — местом пребывания его была земля Хус¹, которую населяли потомки Уца, племянника Авраама, сына — первенца Нахора, брата Авраамова (Быт.22:20-21).

Житие святого преподобномученика Ефрема Неа-Макрийский

 

Празднования: 3/16 января; 5/18 мая

На побережья Аттики, чуть к северу от порта Рафина, стоит деревня Неа Макри. За ней возвышается гора Амомон, у подножия которой расположен монастырь Благовещения, больше известный православным грекам просто как “монастырь святого Ефрема”.

Святая великомученица Ирина

 

Память совершается 5 / 18 мая

Ирина Македонская (греч. Αγία Ειρήνη; ум. конец I — начало II веков) — раннехристианская святая, почитаемая в лике великомучеников (первая женщина в данном лике святости).

В те времена, когда свет святой веры христианской, благодаря проповеди апостолов, воссиял среди людей, погруженных во тьму служения идолам, в городе Магеддоне¹ жил князь, по имени Ликиний², правителя области Мигдония.

Блаженная Моника Тагастская

 

 

В русской православной Церкви не установлен день ее поминовения. В других православных Церквях праведную Монику почитают 4 / 17 мая.

Свя­тая Мо­ни­ка ро­ди­лась око­ло 331 го­да в Се­вер­ной Аф­ри­ке, на тер­ри­то­рии совре­мен­но­го Ал­жи­ра. Ро­ди­те­ли ее по ве­ро­ис­по­ве­да­нию бы­ли пра­во­слав­ны­ми хри­сти­а­на­ми, а по про­ис­хож­де­нию – бер­бе­ра­ми. Су­ро­вая, же­сто­кая, пол­ная неве­ро­ят­ных труд­но­стей жизнь в пу­стыне, ко­то­рую вел и ве­дет этот на­род, неиз­беж­но на­кла­ды­ва­ет от­пе­ча­ток на его ха­рак­тер: бер­бе­ры весь­ма су­ро­вы и склон­ны к край­но­стям. Они и сей­час по-преж­не­му во­ин­ствен­ны и име­ют необуз­дан­ный нрав, труд­но под­да­ю­щий­ся ци­ви­ли­за­ции.

Преподобные Иулиания и Евпраксия Московские

 

Память 3/16 мая.

Преподобные Иулиания и Евпраксия были родными сестрами святителя Алексия, Митрополита Московского, и происходили из знатного рода черниговских бояр.

В благочестивом семействе родителей святителя было пятеро сыновей и две дочери: Иулия (в монашеском постриге Евпраксия) и Ульяна (Иулиания). Любовь к старшему брату побудила сестер устроить обитель во славу святого Алексия, человека Божия — покровителя их брата в монашестве. Первоначально монастырь был воздвигнут на Остожье (ныне территория Московского Зачатьевского монастыря). Местность это в то время было частично покрыта лесом, а большую ее часть покрывали луга с сенокосами, отчего и называлась она Остожье, Стоженец, ныне Остоженка (сено, складываемое в стога). Место это было уединенным, тихим, что являлось очень благоприятным для создания обители. С одной стороны протекала речка Остоженка, давно уже не существующая, с другой — Москва река.

Святой Ансфрид, епископ Утрехтский

 

Память 3/16 мая

Ансфрид (Ansfried или Ansfridus), родившийся в 940 году, был рыцарем, меченосцем Отто I, императора Священной Римской Империи.

После кончины своей жены Хильсонды (Hilsondis), с которой он прожил жизнь в благочестии и делах милосердия и вместе с которой он основал монастырь в Торне(Thorn), Ансфрид решил стать монахом. Однако император Отто IIIрассудил по-другому и решил поставить его епископом Утрехтским.

Преподобный Феодосий, игумен Печерский

 

Преподобный Феодосий Печерский
Дальние Пещеры Киево-Печерской Лавры

Память преподобного Феодосия совершается:

3 (16) мая; 14 (27) августа — перенесение мощей; 28 августа (10 сентября) — в составе Собора преподобных отцов Киево-Печерских, в Дальних пещерах почивающих; 2 (15) сентября — вместе с преподобным Антонием Печерским

После преподобного и богоносного отца нашего Антония Печерского¹ великим светильником русской Церкви и доблестным подвижником славной Киево-Печерской лавры был преподобный и богоносный отец наш Феодосий, прославленный от Бога многочисленными подвигами и чудесами. Для всех желающих познакомиться с житием сего славного мужа, подробные сведения о нем сохранил нам преподобный Нестор, летописец Печерский²; как верный небесный свидетель, он предлагает нам достоверные сведения о житии преподобного Феодосия. На основании этого жития с небольшими сокращениями составлено и предлагаемое здесь повествование.

Родиной преподобного и богоносного отца нашего Феодосия был один из городов русской земли – Василев³. Благоверные родители с ранних лет воспитывали своего сына в благочестии, когда же он подрос, отдали его учиться грамоте. Скоро Феодосий столь основательно изучил Божественное Писание, что все удивлялись его разуму и мудрости. С отроческих лет Феодосий каждый день ревностно посещал храм Божий и, со вниманием слушая все, что здесь читалось и пелось, всегда до конца выстаивал церковные службы. Уже в эти годы он сторонился своих сверстников и не принимал никакого участия в детских играх.

Преподобный Лука Ефесский

 

 

 День памяти: 7/20 февраля, 3/16 мая (перенос мощей)

Святый Лука родился в Елладе¹; родители его были переселенцами из чужой земли: они прибыли сюда с острова, называемего Эгина, что лежит при Эгейском море². Не вынося постоянного нашествия арабов, они оставили отечество свое и, переселившись в пределы Греции, странствовали там, и наконец поселились в одной местности, называемый Касторией³. Здесь у них и родился блаженный Лука; имена его родителей были — Стефан и Евфросиния.

Святые Страстотерпцы Борис и Глеб

 

Память: 2/15 мая, 24 июля/ 6 августа; 5/18 сентября — Глеб, в Соборах: Ростово-Ярославских, Рязанских, Тульских святых

Святые благоверные князья Борис и Глеб (в Крещении — Роман и Давид) стали первыми русскими святыми, которых канонизировали как Русская Церковь, так и Константинопольская. Борис и Глеб — -сыновья святого равноапостольного князя Владимира.

Они родились до Крещения Руси, но были воспитаны в христианской вере, изучали Священное Писание, творения святых отцов и особенно жития святых. Именно тогда святой Борис загорелся желанием подражать подвигам угодников и молился об этом. Оба князя были добросердечными и милостивыми.

Борис Владимирович (ок. 990-е — 24 июля 1015, в крещении Роман, князь Ростовский (ок. 1010—1015), сын киевского князя Владимира Святославича от царевны Анны или от неизвестной «болгарыни», возможно, из волжских болгар.

По начальной Киевской летописи, он рождён от болгарыни и при втором разделе земель получил в удел Ростов, которым до того владел его старший брат Ярослав. Раньше, как видно из прибавлений к некоторым спискам летописей, бывших в руках у В. Н. Татищева, Борису был дан Муром. Второй раздел произошёл около 994—996 гг. С этого времени до 1015 года в летописях о Борисе нет никаких упоминаний.

Молодой князь Борис был также славен как искусный и смелый воин, которому симпатизировал народ. Третий сын князя Владимира, названный позже Святополк Окаянный, не верил искренности Бориса и стремился оградить себя от его возможного соперничества.

В 1015 году заболел его отец Владимир Святославич, и Борис был призван в Киев. Вскоре по его прибытии стало известно о вторжении печенегов, и отец послал его с дружиною для отражения их. Борис нигде не встретил печенегов и, возвращаясь обратно, остановился на реке Альте. Здесь он узнал о смерти отца и о занятии великокняжеского стола сводным братом Святополком. Дружина предложила идти на Киев и овладеть престолом, но Борис не хотел нарушать святости родовых отношений и с негодованием отверг это предложение, вследствие чего дружинники отца покинули его и он остался с одними своими отроками.

Между тем Святополк, который, извещая Бориса о смерти отца, предлагал быть с ним в любви и увеличить его удел, отправил Путшу и вышегородских бояр для убиения брата: симпатии к Борису народа и дружины делали его опасным соперником. Путша с товарищами пришёл на Альту, к шатру Бориса, ночью на 24 (30) июля; услыхав пение псалмов, доносившееся из шатра, Путша решился обождать отправления Бориса ко сну. Едва только последний, вдвойне опечаленный и смертью отца и слухами о злодейском намерении брата, окончил молитву и лёг, как ворвались убийцы и копьями пронзили Бориса и его слугу венгра Георгия, пытавшегося защитить господина собственным телом. Ещё дышавшего Бориса убийцы завернули в шатёрное полотно и повезли. Святополк, узнав, что он ещё жив, послал двух варягов прикончить его, что те и сделали, пронзив его мечом в сердце. Тело Бориса тайно было привезено в Вышгород и там погребено в церкви св. Василия. Борису было около 25 лет.

Позже он вместе с братом Глебом был канонизирован.

Акафист святым благоверным князем страстотерпцем Борису и Глебу

Молитва святым благоверным князем страстотерпцем Борису и Глебу

После этого Святополк столь же подло убил святого князя Глеба, послав ему на встречу дружинников.

Акафист святым благоверным князем страстотерпцем Борису и Глебу, во святем крещении Роману и Давиду

Молитва святым благоверным князем страстотерпцем Борису и Глебу, во святем крещении Роману и Давиду

Жизнь и смерть святых братьев-страстотерпцев показала Руси то, что тогда еще трудно было принять язычникам, привыкшим к кровной мести. Они дали понять, что за зло нельзя платить злом, даже под угрозой смерти. «Не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить» (Мф. 10, 28).

Свв. муч. Борисъ и Глѣбъ (О честолюбіи) Прот. Григорій Дьяченко

Брат святого князя Глеба Святополк обманом вызвал его из Мурома, послав ему сказать: «Отец твой при смерти и зовет тебя». В то время Святополк уже умертвил брата Глебова, св. Бориса, и стал замышлять и убийство св. Глеба1. Он имел нечестивое намерение убить всех своих братьев, чтобы взять всю власть в свои руки, но концом сего злодеяния была вечная мука, по слову пророка: «нечестивый уловлен делами рук своих» (Пс.9:17). В то время, как князь Глеб был уже на пути в Киев и находился близ Смоленска, на Смядыне2, настигли его окаянные убийцы, посланные Святополком, по злобе своей подобные свирепым зверям. Святой Глеб ждал от них приветствия, но они замышляли на его жизнь и неожиданно окружили его со всех сторон. Затем повар св. Глеба, родом торчин3, зарезал господина своего ножом, месяца сентября в пятый день⁴. Его тело было брошено в пустом месте. Но Господь Бог не оставил Своего раба, но прославил его, как некогда и св. первомученика Стефана⁵: иногда над местом, где лежало тело св. князя, виден был огненный столп, иногда же являлись горящие свечи, или слышалось ангельское пение. Видевшие эти знамения возвестили о них в городе, жители которого взяли тело святого и перенесли в Вышгород⁶.

Примечания:

1 Глеб – младший сын св. равноапостольного князя Владимира Великого, от христианского супружества его с греческою царевною Анною. Был князем древнего Мурома, центра северной ростово-суздальской области (ныне довольно незначительный уездный город Владимирской губ.). Борис – родной брат св. Глеба от той же матери, князь Ростовский (Ростов – ныне уездный город Ярославской губернии); братоубийственно умерщвлен подкупленными убийцами, вскоре по смерти Владимира в 1015 году, на реке Альте, где стоял станом, возвращаясь с похода на печенегов. Святополк – сын Владимира от вдовы брата его Ярополка; за свое злодеяние остался в истории с именем «Окаянного» По убиении Бориса и Глеба, он был побежден Ярославом Мудрым, изгнавшим его и Киева, бежал в Польшу и впоследствии погиб «злою смертью» в пустыне между Польшею и Богемиею.
2 Смядынь – маленький приток Днепра, при Смоленске.
3 Торки – один из кочевых народов азиатского происхождения в древней удельно-вечевой Руси обитали преимущественно на юго-западе ее.
4 Кончина св. благоверного князя Глеба последовала в 1015 году. Во св. крещении Глеб именовался Давидом.
5 О прославлении честных мощей святого первомученика Стефана в Четьих Минеях, между прочим, повествуется: «Ночью над мощами святого являлся свет, и сильное благоухание исходило от ковчега (раки мощей) и воздухе слышалось ангельское пение». См. 2 августа.
6 Вышгород – древний и прежде значительный русский город, в 15 верстах от Киева вверх по Днепру; служил сильным укреплением для Киева с севера и был излюбленным городом великих Киевских князей, особенно Владимира Великого. – В Вышгород мощи св. князя Глеба были перенесены и положены вместе с мощами св. князя Бориса в княжение в Киеве Ярослава Мудрого в 1019 году. В 102 году в честь свв. князей установлено празднество. Мощи их утрачены во время нашествия на Киев Батыя, хана монгольского, в 1240 году.

XIII век, Киевский музей русского искусства

Святые Страстотерпцы  Борис и Глеб: к истории канонизации и написаний житий

Первыми русскими святыми, прославленными Церковью, стали благоверные князья Борис и Глеб. Именно их канонизация послужила примером для прославления в лике святых убиенного Императора Николая II и его семьи на Юбилейном Архиерейском Соборе в августе. По словам митрополита Ювеналия, «в богослужебной и житийной литературе Русской Православной Церкви слово „страстотерпец“ стало употребляться применительно к тем русским святым, которые, подражая Христу, с терпением переносили физические, нравственные страдания и смерть от рук политических противников».

Известный дореволюционный исследователь древнерусских княжеских житий Н.Серебрянский, находясь под впечатлением фундаментального исследования А.А. Шахматова «Разыскания о древнейших русских летописных сводах» (СПб., 1908) и спустя семь лет после его выхода, писал: "Мне лично кажется, что в настоящее время легче будет найти новые рукописные материалы о старинных житиях Б[ориса] и Г[леба], чем дать другую постановку вопроса о первоначальной литературной истории житий по сравнению с предложенною Шахматовым.

Под житиями Бориса и Глеба подразумевались «Чтение о житии и о погублении блаженную страстотерпца Бориса и Глеба» («Чтение о Борисе и Глебе»), написанное монахом Киевского Печерского монастыря Нестором и «Съказание и страсть и похвала святую мученику Бориса и Глеба» («Сказание о Борисе и Глебе»), автор которого неизвестен.

Как же академик А.А.Шахматов выстроил «литературную историю житий», которая так пленила Н.Серебрянского?

Вначале, по его мнению, было написано неизвестным автором сказание о Борисе и Глебе, которое вошло в «Древнейший летописный свод», составленный во второй четверти XI в. в Киеве. Им воспользовался Нестор при работе между 1081 и 1088 гг. над «Чтением», расширив свое сочинение за счет авторских рассуждений, молитв и пр. В конце XI в. на базе «Древнейшего свода», попавшего в Новгород, и новгородских к нему добавлений, был составлен опять в Киеве «Начальный летописный свод». Этим последним летописным сводом и «Чтением» Нестора пользовался автор «Сказания о Борисе и Глебе», написанном около 1115 г. Когда же в 1116 г. была составлена «Повесть временных лет», то история о Борисе и Глебе вошла в нее из «Начального свода» с некоторыми добавлениями.

Не все, однако, так сразу и безоговорочно приняли выводы А.А. Шахматова. Профессора И.А.Шляпкин и М.Н.Сперанский в своих лекционных курсах, вышедших, соответственно, в 1913 и 1914 гг., придерживались старого взгляда на проблему (о старшинстве «Сказания» и его авторе — монахе Иакове), не подвергнув, впрочем, разбору мнение А.А Шахматова.

Оппонентом А.А. Шахматова выступил С.А. Бугославский в специальном исследовании «К вопросу о характере литературной деятельности преп. Нестора». Ученый полагал, что, наоборот, Нестор воспользовался «Сказанием» (Иакова) при написании своего «Чтения». Но и само «Сказание» не является результатом деятельности одного автора, а трех. Первый из них писал до смерти Святослава, т.е. до 1076 г., и в его сочинении еще не было рассказа о творимых святыми Борисом и Глебом чудесах. Второй — после 1097 г., но до 1113 г. (смерти Святополка), скорее всего, около 1108 г. Третий, переработавший сочинения своих предшественников и придавший «Сказанию» известный нам вид, — после мая 1115г.,т.е. второго перенесения мощей Бориса и Глеба в Вышгороде. «Сказание» во второй редакции (т.е. 1108 г.) послужило основным источником для Несторова «Чтения». Кроме него в ходе работы Нестор пользовался и другими сочинениями — рассказом о Борисе и Глебе из «Древнейшего летописного свода», «Словом о Законе и Благодати» Илариона, «Житием Евстафия Плакиды» и др. Главный же вывод исследователя заключался в том, что Нестор работал над «Чтением» уже после 1108 г.

А.А.Шахматов умело отвел в своей следующей работе «Повесть временных лет» большинство замечаний С.А. Бугославского и остался при своем старом мнении о работе Нестора над «Чтением» между 1081 и 1088 гг., но отказался от прежних взглядов о зависимости «Сказания» от «Чтения». Правда, не согласился при этом с выводами С.А. Бугославского об обратной зависимости, полагая, что у «Чтения» и «Сказания» был общий источник. Назвать его он обещал во второй части труда.

Остался при своем мнении и С.А. Бугославский, повторив его в главе «Жития» первого тома академической «Истории русской литературы» (1941 г.).

Эти две точки зрения и стали основными в отечественной науке, приводятся, практически, во всех серьезных исследованиях и историях древнерусской литературы; подвергаются новым разборам, дополнениям, уточнениям, но, в принципе, ни одна из них так и не заняла доминирующего положения.

Подключение к её решению зарубежных исследователей не привело к принципиальным изменениям. Л. Мюллер, будучи сторонником ранней канонизации свв. Бориса и Глеба, заявляет: «... я не готов признать „невозможность“ того, что уже до 1050 г. появились агиографические произведения о Борисе и Глебе». Однако, «анонимное „Сказание“ и „Чтение“ Нестора появляются, по его мнению, только после 50-х годов XI в.». Полемизирующий с ним под одной журнальной обложкой А. Поппэ основные свои выводы, опирающиеся на диссертационное исследование ещё 1960 г., сводит к следующему: "...древнейшим посвященным Борису и Глебу памятником является анонимное «Сказание страсти и чудес свв. Бориса и Глеба», состоящее из двух самостоятельных частей: 1. «Сказания страсти...», завершенного похвалой мученикам и составленного в связи с торжественным чествованием свв. братьев 20 мая 1072 г. в Вышгороде, и 2. «Сказание чудес», созданного в два приема. Вскоре после мая 1072 г. было составлено описание их прославления и содеянных ими чудес, которые в связи с перенесением святых мощей в новый храм 2 мая 1115 года было дополнено произошедшим после 1076 г. Защищая датировку Несторова «Чтения о житии и погублении Бориса и Глеба» началом 1080-х годов, я пытался доказать знакомство его автора Нестора-агиографа со «Сказанием страсти» и первой частью «Сказания чудес», тогда как автор второй части «Сказания чудес», писавший вскоре после 2 мая 1115 года, в свою очередь воспользовался добавленным у Нестора рассказом об узниках. Мною была принята также точка зрения о полной текстуальной зависимости летописной статьи 1015 года от «Сказания страсти» и показана вторичность летописной статьи 1072 г. сравнительно с описанием вышгородского празднования 20 мая 1072 г. в «Сказании чудес».

Таким образом, вопрос о времени написания «Чтения» и «Сказания» о Борисе и Глебе до сих пор остается без ответа.

Ответ этот важен не только историкам литературы, но и историкам Русской Православной Церкви, ибо, на мой взгляд, он может указать время официальной канонизации князей Бориса и Глеба, как общерусских святых.

Эти два обстоятельства — канонизация святого и появление его жития — тесно взаимосвязаны, и их нельзя рассматривать изолированно друг от друга, ибо это неминуемо приведет к новым ошибкам.

Историкам литературы, занимающимся датировкой житий, важно уяснить, что «Житие» святого (или святых) не создавалось по наитию сочинителя, исходя из одного его желания. Наоборот, принимаемые автором «Жития» на себя обязательства по его написанию были христианским послушанием, оказанной ему честью, о чем часто и сообщается автором в начале жития: «Благодарю тя, Владыко мой, Господи Иисусе Христе, яко съподобилъ мя еси недостойнааго съповедателя быти святыимъ твоимъ въгодьникомъ... еже выше моея силы, ему же и не бехъ достоинъ — грубъ сы и неразумичьнъ», — писал Нестор в «Житии Феодосия Печерского».

«Житие» является обязательным компонентом службы святого, и писалось не позднее времени его официальной канонизации, и, как правило, было приурочено к ней. Поэтому «Житие» нельзя воспринимать просто как литературный памятник определенной эпохи, но как специфический жанр христианской литературы, появление которого обусловлено официальной канонизацией святого, а в нашем случае — святых. Следовательно, одним из главных факторов в датировке житий Бориса и Глеба является установление времени канонизации святых, ибо, повторюсь, позднее официально признанной канонизации святых, первое житие возникнуть не могло. На эту связь исследователи не обратили внимания, хотя о ней писал еще Е.Е.Голубинский. Возможно, это вызвано тем обстоятельством, что до сих пор точно не установлено время официальной канонизации Бориса и Глеба, хотя именно оно и может прояснить историю создания «Сказания» и «Чтения» о Борисе и Глебе.

из  церкови села Большое Загорье под Псковом

§1. Любая претендующая на продвижение в разрешении давней проблемы работа обязана иметь хотя бы сжатый обзор литературы по теме. Но почти за два с половиной столетия, с тех пор как впервые была предпринята попытка указать время канонизации князей-страстотерпцев Бориса и Глеба (и датировать их жития), накопилась столь обширная литература, что даже самый сжатый ее обзор превысил бы объем моей статьи в несколько раз. В силу этого обстоятельства, и полагаясь также на достаточную осведомленность читателя в истории вопроса, сведем историографию к минимуму, и будем рассматривать основные и существенные исследования по теме в соответствующих местах.

Сейчас же вспомним основные выводы занимавшихся этой проблемой ученых и расположим их, чтобы удобнее было сравнивать, не в порядке высказывания, а хронологически, по времени предполагаемой канонизации святых.

По мнению А.А. Шахматова, причисление Бориса и Глеба к лику святых связано с актом перенесения тела Глеба с берега реки Смядыни в Вышгород и погребения его в церкви Св. Василия.

Другой дореволюционный исследователь — В. Васильев — также расценил это событие как свидетельство канонизации князей, но не ограничил процесс одним только 1020 г. и раздвинул его хронологические рамки до 1039 г., увязав с пастырской деятельностью митрополита Иоанна (1020—1039).

Историк русской церкви Макарий полагал, что празднование памяти Бориса и Глеба 24 июля началось вскоре после сооружения в 1021 г. в Вышгороде первой церкви во имя Бориса и Глеба.

Близка этим взглядам точка зрения Г. Федотова. М.Д.Приселков высказал предположение о канонизации Бориса и Глеба в 1026 г., когда кн. Ярослав построил взамен сгоревшей церкви Василия, в которой до пожара покоились тела князей, новую церковь специально для гробниц святых. Перенесение мощей, как оно описано в «Съказании о чюдесехъ святою страстотьрпъцю Христову Романа и Давида» (князья названы своими христианскими именами), было пышно обставлено: «И шьдъше съ хрьсты Иоанъ митрополитъ, и князь Ярославъ, и вьсе поповьство, и людие, и пренесоша святая, и цьрьковь (о)святиша, и уставиша праздьникъ праздьновати месяца иулиа въ 24: въньже дьнь убиенъ преблаженый Борисъ, вь тъ же дьнь и цьркы (о)священа, и пренесена быста святая».

Описанные торжества, а главное — пересказанные чудеса, происходившие у мощей князей, действительно могут быть восприняты как доказательство факта наличия уже в ту пору почитания святых русской церковью. Во всяком случае, Е.Е.Голубинский именно так их и воспринимал.

Близок к такому пониманию событий и Л. Мюллер, полагающий, что канонизация святых Бориса и Глеба произошла ещё при Ярославе Мудром и во время святительской деятельности в Киеве Иоанна I, т.е., не позднее 1039 г. Она представляет собой описанные в «Сказании» и «Чтении» торжества по перенесению мощей святых в новопостроенную кн. Ярославом Владимировичем церковь во имя святых: «...устанавливается, что день их перенесения 24 июля (выделено мной — А.У.), который совпадает с годовщиной гибели Бориса и потому является днем его памяти, будет отмечаться впредь как ежегодный праздник».

Д.С. Лихачев, отталкиваясь не от какой-то конкретной даты, а основываясь на оценке политической ситуации во времена княжения Ярослава Мудрого, предположил, что канонизация первых русских святых произошла вскоре после 1037 г.: «В 1037 г. Ярослав Мудрый добился учреждения в Киеве особой митрополии константинопольского патриархата. Назначение особого митрополита для молодого Киевского государства было немалым успехом Ярослава, поднимавшим международный престиж Русской земли.<...> Сразу же после 1037 г. Ярослав продолжил свои домогательства в Константинополе, добиваясь расширения прав русской митрополии и постепенного освобождения ее из-под опеки Константинопольского патриарха и византийского императора. Для этого Ярослав стремится к канонизации ряда русских святых. <...> Канонизация русских святых усиливала позиции русской церковной самостоятельности. Она должна была свидетельствовать о том, что русская церковь вышла из младенческого состояния, обладает собственными святынями и не нуждается в пристальной опеке Византии.<...> Ярославу удалось добиться канонизации своих братьев князей Бориса и Глеба (а где тому доказательства? — А. У.) и тем самым увенчать ореолом святости и свою собственную княжескую власть».

К 40-м годам XI в. относит канонизацию Бориса и Глеба В.В. Кусков, также связывая ее с усилиями Ярослава Мудрого.

Все перечисленные предположения (быть может, только за исключением гипотез Е.Е. Голубинского и Л. Мюллера) не являются результатами специальных исследований, а высказаны мимоходом при рассмотрении иных проблем. Поэтому на их фоне наиболее весомой выглядит аргументированная гипотеза, согласно которой Борис и Глеб причислены к лику святых только в 1072 г. (или в скором времени после него, но не ранее), когда мощи князей из деревянной церкви были торжественно перенесены Ярославичами в новую каменную. Она отстаивается в работах М.К. Каргера, Н.Н. Ильина, М.Х. Алешковского, А.С. Хорошева, А. Поппэ, уже непосредственно изучавших затронутую нами тему.

Обратившийся недавно опять к этой проблеме А. Поппэ «предложил отнести причтение Бориса и Глеба к лику святых к 20 мая 1072 г., а зарождение их почитания как заслуживающих канонизации — ко времени после 1050 г.». Причем, по его мнению, «20 мая 1072 г. состоялось не только перенесение гробов с мощами святых Бориса и Глеба, но и признание их святыми в пределах не только Киевской епархии, но и всей митрополии Руси...» (выделено мной — А.У.).

Обращает на себя внимание наметившаяся закономерность: в более поздних, по времени проведения, исследованиях указывается (и отстаивается) и более позднее время канонизации святых — не ранее 1072 г. И если в названных первыми работах заключения выводились из общих рассуждений, основанных на принципе «так могло быть», то в последних уже предпринята попытка обосновать предположения с помощью исторических, археологических и литературных фактов.

Растянутый на пятьдесят лет диапазон предполагаемого времени канонизации Бориса и Глеба — с 1020 по 1072 гг. — порождает сомнения в правильности выбранного подхода к разрешению проблемы.

Все без исключения исследователи при определении времени причтения к лику святых Бориса и Глеба отталкивались от конкретных исторических событий, послуживших, якобы, причиной канонизации: перенесении мощей князей-братьев в 1020 (21) или 1072 гг., строительстве новой церкви, политики Ярослава Мудрого, или его сыновей, и тому подобных.

Эти события, несомненно, играли свою роль в процессе формирования культа святых, поскольку подготавливали саму канонизацию, но не были ее причиной. Ошибочное восприятие их как причины закономерно приводило к неправильным выводам относительно времени официальной канонизации, поскольку оно отождествлялось с конкретными датами торжественных церемоний перенесения мощей страстотерпцев.

В то же время, существовала единственная причина, по которой праведника могли причислить к лику святых — сугубо религиозная.

Ученые-материалисты, позитивисты или даже находящиеся в лоне западной христианской церкви (католики и протестанты) не понимают её (или отказываются понимать), а потому — игнорируют её, в результате же закономерно приходят к ошибочным выводам в ходе своих рассуждений.

Как их типичный пример приведу пассаж из упоминавшейся статьи Л. Мюллера — его реакцию на предположение А. Поппэ, что следует понимать под сообщением о мощах св. Бориса («бе бо мощьми лежаи») из описания торжеств 20 мая 1072 г. (А. Поппэ полагал, что речь здесь идет только о сохранившемся скелете): «Если в рассказе о ранней канонизации утверждается, что тела святых сохранялись нетленными, а описание 1072 г., напротив, сообщает, что остались только кости (на чем основано такое утверждение — не понятно — А.У.), то можно возразить: за 30-40 лет, прошедших после канонизации при Ярославе и до перенесения мощей в 1072 г. произошло полное разложение трупов (?! — А.У.). Однако я вовсе не защищаю полную достоверность свидетельства о состоянии мощей во время обретения их при митрополите Иоанне I Учитывая обстоятельства гибели Бориса и Глеба, трудно поверить, чтобы тела их оставались совершенно неповрежденными и белыми как снег и чтобы лица их светились как у ангелов. Здесь есть известная агиографичекая стилизация, хотя и имеющая, быть может, историческое ядро — не исключено, что тела к концу 30-х годов не успели ещё вполне разложиться, как это имело место в 1072 г. (?! — А.У.). Но ведь и описание 1072 г. агиографически стилизовано. Тот же Нестор, который, повествуя о 1072 г., говорит, что сохранились только костные останки (у Нестора — „мощими лежай“, но мощи — это не „костные останки“ — А.У.), пишет несколькими строками выше, что они „цела лежаща“, т.е. оставались нетленными. И уж тем более к топике относится аромат, который якобы исходил от мощей как в описании торжеств 20 мая 1072 г., так и обретения мощей при Иоанне I».

Здесь нет предмета для дискуссий. Достаточно побывать в Киево-Печерской обители, где пребывают нетленные мощи более 80-ти праведников (причем некоторым из них — 800-900 лет, а не 30-40!), или в Свято-Даниловом монастыре в Москве, чтобы удостовериться в благоухании мощей святого князя Даниила Александровича, или св. Александра Невского в Александро-Невской лавре в Санкт-Петербурге. Во многих городах Руси есть прославленные Богом молитвенники за своё Отечество, благоухающие мощи которых пребывают в центральном (как правило) храме. Есть ли смысл подвергать сомнению очевидное — очами видное?!

Поэтому проблему, кроющуюся за чисто религиозным актом, необходимо, мне кажется, рассматривать с чисто религиозных позиций.

Так вот, существовали вполне объективные, с точки зрения Церкви, основания для причтения праведника после его смерти к лику святых. Главное из них — прославление подвижника благочестия Божиим даром чудотворений, исходивших от его мощей, то есть, сакральное удостоверение его святости. На долю же верховной власти — князя и церковного клира — выпадало подтверждение этих чудотворений, совершаемых у гроба.

Ко времени принятия Русью христианства в Византии уже установился специальный чин акта канонизации святых, перенятый затем и Русской Православной Церковью, сохранявшей в XI-XV вв., вплоть до обретения ею автокефалии в 1448 г., зависимость от византийской Церкви, которая в окончательном итоге и утверждала канонизацию новых русских святых.

Игнорирование правил канонизации и привело, на мой взгляд, ко многим ошибочным выводам ученых, исходивших в своих рассуждениях не из церковного канона, а из «политической обстановки» или иных субъективных факторов.

К чему же сводился канонизационный процесс? По мнению доктора церковной истории Е.Е. Голубинского, "производство дела и причисления к лику святых... состояло в том, что подлежащей власти, если она не была очевидицею чудес, совершавшихся при гробе какого-либо подвижника благочестия, доносимо было о сих последних и что власть так или иначе удостоверялась в справедливости донесения (оба жития говорят об этом — А.У.).

Само причтение к лику святых состояло в том, что в день успения святого или день открытия его мощей или же в оба дня назначалось ежегодное церковное празднование его памяти (об этом так же сообщают оба жития — А.У.).

Для празднования памяти святого нужна была служба ему, а равно требовалось, чтобы написано было (существовало) и его житие... (выделено мною — А.У).

Самый чин или самое празднество причтения к лику святых или канонизации состояло в том, что в назначенный день совершаемо было в храме, в котором, под которым или близ которого находились телесные останки или мощи усопшего подвижника, торжественное богослужение более или менее многочисленным собором нарочно созванного окрестного духовенства с представителем подлежащей власти или с самою властью во главе и в присутствии нарочито оповещенного и приглашенного мирского окрестного населения".

Самой лучшей иллюстрацией сказанному, казалось бы, могли служить описания в «Сказании» и «Чтении» торжеств по перенесению мощей Бориса и Глеба и Ярославом Мудрым; и в 1072 г. его сыновьями Изяславом, Святославом и Всеволодом; и в 1115 г. уже внуками Ярослава — Владимиром Всеволодовичем и Давыдом и Олегом Святославичами...

Но они никак не помогают ответить на вопрос, когда же именно Борис и Глеб были канонизированы: при Ярославе, при его детях, или при его внуках? И даже усложняют поиск ответа, ведь день памяти святых в каждом случае устанавливался разный: 24 июля (день гибели Бориса), 20 мая и 2 мая (дни перенесения мощей святых). То есть, речь идет о разных праздниках, внесенных и в православный месяцеслов. С которым же из них связана канонизация, и для службы в который из этих дней писались имеющиеся жития святых?

На первый взгляд рассказы из обоих агиографических памятников о торжествах 24 июля, связанных с перенесением мощей князей в выстроенную Ярославом Мудрым в честь своих братьев церковь, вполне соответствует описанному Е.Е. Голубинским чину причтения к лику святых. Более того, в дошедших до нас двух июльских служебных минеях XI-XII вв. сохранилась служба святым Борису и Глебу на 24 июля, приписываемая митрополиту Иоанну 1 (1008—1035/6). То есть, вполне можно говорить о начале процесса сложения культа святых Бориса и Глеба, но пока как местночтимых, а не общерусских и принятых Византией.

Для повсеместночтимых святых необходимо было их житие, а при Ярославе Мудром оно не появилось. Это обстоятельство дает повод думать, что в то время еще не была составлена полная (с житием) служба Борису и Глебу, которая бы свидетельствовала об их официальной канонизации. (Подробнее об этом см.: Ужанков А.Н. О времени сложения служб и датировке житий святых Бориса и Глеба.)

В определенной степени подтверждением такого положения дел может служить молчание о первых русских святых тех древнерусских произведений 30-40-х годов XI в., которые затрагивают проблемы русской Церкви. Прежде всего, это «Слово о Законе и Благодати» Илариона.

Воздав хвалу Ярославу Мудрому, Иларион и словом не обмолвился о его стараниях по канонизации Бориса и Глеба, не упомянул и их самих, как первых русских святых и покровителей Руси, ибо, вернее всего, тогда, при Ярославе, его усилия не дали ожидаемых результатов: Византия не пошла на канонизацию невинноубиенных русских князей и не признала святыми кровных братьев Ярослава.

На этот существенный факт уже обращали внимание исследователи. Когда же русские письменные источники стали называть Бориса и Глеба святыми? Никто прежде не задавался этим вопросом, а мне кажется, ответ на него поможет решить стоящую перед нами задачу.

Древнерусские писатели — православные верующие, в большинстве своем — священники и монахи. И для них упоминание первых русских святых имеет особый смысл, подчеркивает достоинство русского христианина. Поэтому можно предположить, что сразу же после официальной (т.е. признанной и византийской Церковью) канонизации Бориса и Глеба, это событие нашло отражение в древнерусской литературе. И раз их не упоминает «Слово» Илариона, то, значит, официального признания святыми Бориса и Глеба в то время еще не было.

Обратимся к основному нашему историческому источнику — «Повести временных лет» и посмотрим, когда в ней Борис и Глеб стали называться святыми.

В летописной повести под 1015 г. сказано: «блаженый Борисъ венець приимъ от Христа Бога съ праведными, причетъся съ пророкы и апостолы, с ликы мученичьскыми водваряяся..., воспевая съ ангелы и веселяся с лики святыхъ», то есть, попал в рай к праведникам, но на протяжении всей статьи ни разу не назван святым. Также и Глеб, который по кончине «прия венець, вшедъ въ небесныя обители», в то время, как его убийцы возвратились к Святополку, как «грешници въ адъ». Правда, нужно подчеркнуть, что летописец отметил проявление у них дара чудотворений, поскольку они «с верою даета ицеленье: хромым ходити, слепымъ прозренье, болящим целбы, окованым разрешенье, темницам отверзенье, печалным утеху, напастным избавленье» и т.д.

То есть, уже автором статьи 1015 г. как бы положен первый камень в основание их святости, но все же он удержался и не назвал их святыми.

Эта статья написана уже в начале XII в., и дошедший до нас вид обрела после 1115 г., поскольку заметно влияние на нее обоих житий Бориса и Глеба. Для меня же важно здесь подчеркнуть, что составитель «Повести временных лет» начала XII в., включивший в летопись эту статью, зная уже не только об общерусском почитании святых, но и признании их Византией, не стал раньше времени канонизации называть их святыми. То есть, можно в определенной степени говорить об элементе достоверности в первом упоминании в «Повести временных лет» Бориса и Глеба как святых.

До статьи 1072 г. о перенесении мощей Бориса и Глеба в выстроенную Изяславом Ярославичем церковь, «Повесть временных лет» больше не упоминает их имен. Если бы Борис и Глеб в этот промежуток времени были канонизированы, то молчание об этом существенном факте летописца выглядело бы более чем странным. Ибо, как увидим ниже, в конце XI — начале ХII вв. после признания святости князей о них вспоминают постоянно. Следовательно, отсутствие упоминаний имен Бориса и Глеба между 1015 и 1072 гг. в «Повести временных лет» как святых может так же служить доказательством, что таковыми они в то время официально не воспринимались. И только в статье 1072 г. впервые сказано о князьях как святых: «Пренесоша святая страстотерпця Бориса и Глeба».

Означает ли это, что в 1072 г. князья на самом деле были причислены к лику святых? Отнюдь нет, поскольку статья, содержащая это утверждение, была написана и внесена в летопись только после 1115 г., в чем очень легко убедиться.

Прежде всего, обращают на себя внимание следующие слова ее автора: «Совокупившеся Ярославичи: Изяславъ, Святославъ, Всеволодъ; митрополитъ же тогда бе Георги...», а так же предпоследняя фраза: «И бе тогда держа Вышегородъ Чюдинъ, а церковь Лазорь».

Дважды употребленное автором статьи выражение «бе тогда» указывает, что писалась она спустя время, как минимум, после 1088 г., поскольку только в 1088г. в жизни вышгородского священника Лазаря произошли изменения, и он стал игуменом Выдубецкого монастыря, а затем, в 1105 г. — епископом Переяславля-Южного.

Установить время написания этого сообщения под 1072 г. помогает «ошибка» автора в указании числа месяца описываемых торжеств. В статье указывается 2-е мая, хотя на самом деле торжества происходили 20-го мая (см. «Чтение» Нестора, «Сказание» из Успенского сборника и древний месяцеслов). Это не простая описка переписчика, спутавшего буквы «како» — 20, с «веди» — 2, а влияние аналогичного события — перенесения мощей Бориса и Глеба уже при Владимире Мономахе в 1115г., происходившего как раз 2 мая. Стало быть, автор статьи 1072 г. уже знал об этом перенесении мощей святых в 1115 г. Важно отметить, что ни в списках «Повести временных лет», ни в «Сказании о чудесах» — заключительной части «Сказания о Борисе и Глебе», также рассказывающей об этих событиях, нет «обратной» ошибки — датировки торжеств 1115 г. 20-м мая.

Следовательно, статья 1072 г. «Повести временных лет» дошла до нас в обработке второго или третьего, после Нестора, составителя (или редактора) летописи, работавшего после 2 мая 1115 г., скорее всего, игумена Выдубицкого монастыря Сильвестра, но об этом ниже.

Следующее упоминание имен Бориса и Глеба приходится на 1086 г. В статье под этим годом рассказывается о гибели князя Ярополка. Он был вероломно убит Нерадцем, и автор замечает, что ранее «блаженый князь» просил Бога дать ему смерть, «якоже двема братома моима, Борису и Глебу, от чюжю руку, да омыю грехы вся своею кровью» и т.д. То есть, Борис и Глеб не названы и здесь святыми, хотя такое определение у летописца было, как говорится, на кончике пера, ибо: «въсприя (кн. Ярополк — А.У.) благая она, их же око не вид?, ни ухо слыша,... еже уготова Богъ любящимъ Его».

И только, наконец, в статье под 1093 г., говоря о битве с половцами и трагедии на Стугне, автор замечает, что случилась эта беда «месяца иуля въ 23. Наутрия же въ 24, въ святою мученику Бориса и Глеба, бысть плачь великъ в граде, а не радость, грехъ ради наших великихъ и неправды». И чуть ниже еще более важное для нас замечание: «...якоже ся створи в се лето первое зло на Възнесенье Господне, ... второе же въ праздникъ Бориса и Глеба, еже есть праздникъ новый Русьскыя земля». (вар.: «...на празникъ Бориса и Глеба, еже есть празникъ новый рускии».). (Подчеркнуто мной — А.У.).

Об этом же празднике 24 июля — дне памяти Бориса и о заступничестве святого в опасной ситуации — вспоминает и Владимир Мономах в своем «Поучении», описывая события следующего, т.е. 1094 г.: «И выидохом на святаго Бориса день ис Чернигова, и ехахом сквозе полкы половьчские, не вь 100 дружине, и с детми, и с женами. И облизахутся на нас акы волци стояще, и от перевоза и з горъ, Богъ и святый Борисъ не да имъ мене в користь — неврежени доидохом Переяславлю».

Существенно и сообщение «Повести временных лет» под 1101 г. о клятве князя Святополка у гробниц русских святых: «И молися... митрополитъ и игумени, и умолиша Святополка, и заводиша и у раку святою Бориса и Глеба...» Это первое упоминание подобной акции у мощей Бориса и Глеба.

Совершенно очевидно, что если бы праздник святых Бориса и Глеба установился для всей Русской земли в 1020 или 1021 гг., или даже в 1035 г. при Ярославе Мудром, то спустя 70 или даже 58 лет, то есть, в третьем поколении, он уже не мог быть «новым праздником в Русской земле». Даже если бы он был установлен и в 1072г., то есть, спустя 21 год, он не был бы такой уж и новый и целое поколение людей выросло. И кто бы запретил монаху-летописцу сообщить об этом в свое время? К тому же, если вести отсчет от 1072 г., то нужно говорить о дне памяти Бориса и Глеба 20 мая, когда было осуществлено перенесение их мощей, а не 24 июля — дне памяти Бориса!

Исходя из такого расклада и опираясь на упоминание, как святых, имен князей Бориса и Глеба в «Повести временных лет», можно предположить, что общерусская канонизация Бориса и Глеба произошла только после 1086 г. но до 1093 г., и в 1072 г. князья Борис и Глеб еще не почитались общерусскими святыми.

На последнее указывает и одно важное обстоятельство, отмеченное тремя источниками — статьей 1072 г., «Чтением о Борисе и Глебе» и «Сказанием о Борисе и Глебе»: присутствующий при вскрытии в 1072 г. гробниц Бориса и Глеба митрополит-грек Георгий «бе бо нетвердъ верою к нима», что невероятно, если причтение их к лику общерусских святых произошло ранее и было утверждено Византией. И только удостоверившись в нетленности и благоухании их мощей (немаловажный факт при канонизации) прославил Бога и просил прощения за свое неверие. При этом акте присутствовал многочисленный клир и три князя — Изяслав, Святослав и Всеволод Ярославичи. То есть, торжества происходили в строгом соответствии с церковным каноном по перенесению мощей Божиих угодников и установлению дня памяти им. Но это не чин причтения Бориса и Глеба к лику святых. Это только очередной шаг к нему. В то же время, это торжественное перенесение тремя Ярославичами мощей князей-страстотерпцев в новую церковь, выстроенную в их честь в Вышгороде правящим в Киеве Изяславом, несомненно свидетельствует об их местном почитании, причем не только в Вышгороде, но, надо полагать, также в вотчинах Святослава и Всеволода, т.е. Черниговском и Переславльском (Ростовском) княжествах, о чем свидетельствуют храмы в честь святых в этих вотчинах, но об этом детальнее будем говорить ниже.

Не исключено, что митрополит Георгий, после того, как сам лично удостоверился в нетленности мощей князей, взял на себя труд по достижению официального признания святых и Византией. На это якобы указывает его поездка в том же году к патриарху в Константинополь. Здесь уместно напомнить, что митрополит Георгий пользовался значительным авторитетом в Византии: он входил в высший совет Константинопольского патриарха, имел звание синкелла, пользовался особым доверием у императора. Становится совершенно очевидным, что официальная канонизация Бориса и Глеба как общерусских (т.е., надо понимать, общеправославных) святых во времена святительства в Киеве Георгия всецело зависела от его позиции. Его «неверие», зафиксированное тремя источниками, абсолютно точно свидетельствует, что до 1072 г. ее просто не было. Однако, Георгий не вернулся на Русь, а его преемник прибыл в Киев спустя пять лет. Стало быть, и во время отсутствия на Руси в 1073—1077 гг. митрополита не могла произойти и официальная канонизация Бориса и Глеба.

§2. Освещение событий по перенесению мощей Бориса и Глеба в 1072 г. в трех исследуемых источниках — летописной статье, «Сказании» и «Чтении» разное. И разнящиеся версии авторов в изложении происходившего позволяют определить как тех, чьи интересы агиографы выражали, так и время их работы.

Итак, собрались в мае 1072 г. Ярославичи: составили свод законов, регламентирующих правила межкняжеских отношений и общественной жизни — «Правду Ярославичей» и приняли участие в торжественном перенесении мощей блаженных страстотерпцев Бориса и Глеба в новую деревянную церковь, построенную Изяславом в Вышгороде. Первым взяли мощи Бориса, покоившиеся в деревянной раке (немаловажная деталь). Перенесение сопровождал крестный ход во главе с митрополитом Георгием. В новой церкви раку открыли и все помещение наполнилось благоуханием, укрепившем веру в блаженных страстотерпцев митрополита Георгия. Поцеловав нетленные мощи Бориса переложили их в каменную раку.

После этого взяли мощи Глеба, находившиеся и до этого в каменной раке (тоже важная деталь) и перевезли в новую церковь. При внесении их в церковь рака остановилась. После воззвания народа: «Господи, помилуй!» рака прошла. Эпизод зафиксирован тремя источниками. Братья и духовенство отпраздновали этот светлый праздник и разошлись восвояси.

Это — пересказ относительно нейтральной статьи 1072 г. из «Повести временных лет», написанной, как уже было сказано, в начале ХII в. Сравним его с рассказом в «Сказании о Борисе и Глебе». Сюжет, в принципе, общий, но есть два существенных дополнения.

Первое — эпизод с благословением князей Ярославичей рукою Глеба. После народного восклицания «Господи, помилуй!», о котором упоминается и в летописной статье 1072 г., в «Сказании» далее следует: «И моляхуся Господеви и святыима, и абие повезоша и. И целоваша святааго Бориса главу. А святааго Глеба руку възьмъ же Георгий митрополитъ благословяше князе Изяслава и Всеволода. И пакы Святославъ, имъ руку митрополичю и дрьжащю святааго руку, прилагааше къ вреду, имьже боляше на шии, и къ очима, и къ темени. И по семь положи руку въ гроб?. Начаша же пети святую литургию. Святославъ же рече къ Бьрнови: „Нечьто мя на голове бодеть“. И съня Бьрнъ клобукъ съ князя, и виде нъгъть святааго, и съня съ главы и въдасти и Святославу. Онъ же прослави Бога о благодарении святою.»

Пока нам этот эпизод ни о чем не говорит, хотя порождает вопрос: почему князья благословляются рукою Глеба — младшего из братьев-страстотерпцев, а не Бориса, мощи которого перенесли первыми?

Но вот перечень присутствующих на торжествах церковных иерархов заставляет задуматься. После традиционно упоминаемых трех Ярославичей — Изяслава, Святослава и Всеволода, далее следует: «митрополитъ Георгии Кыевськый, другый — Неофитъ Чърниговьскый, и епископи Петръ Переяславьскый и Никита Белогородьскый и Михаилъ Гургевьскьий, и игумени...» и т.д.

Почему «Сказание» говорит о двух митрополитах? Ведь в статье 1072 г. «Повести временных лет» упомянут только один — митрополит Георгий. И в «Чтении» Нестора только один — Георгий, с существенной ремаркой, «тогда пасуща Христово стадо», вроде бы кто-то пытался этот факт оспорить. Ошибка переписчика?

Не думаю, поскольку немногим ниже в «Сказании» при перечислении идущих пред ракою Бориса, по отношению к митрополитам употреблено двойственное число: «... а по нихъ диякони, таче и прозвутери, и по сихъ митрополита и епискупи, и по нихъ съ ракою идяаху». То есть, об описке переписчика, сделавшего из черниговского епископа Неофита митрополита, говорить не приходится. К тому же, идентичная «Сказанию» информация имеется и в Софийской первой и Воскресенской летописях (см. ниже).

Этот факт позволяет заподозрить автора «Сказания» в прочерниговской ориентации. И это подозрение становится еще большим, когда мы сравним эпизод с благословением князей рукой Глеба из «Сказания» с аналогичным эпизодом из «Чтения». Но в нем описано благословение Ярославичей, как ни странно, не рукою Глеба, а Бориса!

Митрополит «изя руку блаженаго Бориса, бе бо мощими лежай, и целоваше, прикладая къ очима и къ сердьцю. Таче потомъ благослови ею благовернаго князя Изяслава, потомъ же брата его Святослава, и оста ноготь единъ на глав? его, на благословление ему, потом же пакы боголюбець Всеволода, — тако и вся».

Возникает вопрос: а какая разница? А разница существенная. И нам понадобится некоторое отступление, чтобы во всем этом разобраться.

После смерти Ярослава Мудрого в 1054 г. его сыновья унаследовали следующие владения: старший — Изяслав — занял по старшинству Киевский престол. Средний — Святослав — Черниговское княжество. Младший — Всеволод — вокняжился в Переяславле. К нему отошло и Ростовское княжество, бывшее ранее за Борисом. Вот почему впоследствии Борис стал покровителем Всеволодовичей. Сын Всеволода — Владимир Мономах при новом перенесении мощей 2 мая 1115 г. несет раку именно с мощами Бориса, хотя должен был уступить это право по старшинству Давыду Святославичу, старшему в роду. В 1117 г. Владимир Всеволодович закладывает церковь на Альте, в своей резиденции, в месте, где согласно «Повести временных лет» был убит Борис. В своем «Поучении» Владимир Мономах 24 июля называет днем Бориса, а не Бориса и Глеба, и указывает на заступничество старшего святого. В мономаховой семье хранилась драгоценная реликвия — меч Бориса, который впоследствии так и не защитил от убийц внука Мономаха — Андрея Боголюбского, поскольку был специально похищен убийцами. То есть, совершенно очевидно, что Борис был патроном Всеволодовичей.

А что же Глеб? Муромские земли Глеба, как известно, вошли в состав Черниговского княжества, унаследованного Святославом. Глеб выступает покровителем Черниговских князей, и в частности, Святославичей. В свете этих обстоятельств и стал слагаться местный культ Глеба.

Как показали исследования В.И.Лесючевского и особенно М.Х. Алешковского, первоначально сложился культ Глеба, а потом Бориса (не случайно, при перенесении мощей в 1072 г. Глеб уже был в каменном саркофаге — непременном условии при канонизации). Причем культ Глеба возник и на Смоленщине (месте его гибели), и в Чернигове — столице княжества. В Чернигове после 1072 г. появляются кресты-мощевики (энколпионы), на лицевой стороне которых помещалось изображение Глеба, а не Бориса.

Очень обстоятельно исследовавший эту проблему М.Х.Алешковский пришел к весьма важным для нас выводам, что церковный культ Бориса и Глеба возник только после 1072 г., причем первоначально в Чернигове и как Глебоборисовский. Борисоглебский установился несколько позднее и уже в Киеве. Когда точно — исследователь не установил.

Важным подтверждением выводов ученого служит тот факт, что до сих пор не известно ни одной печати XI в. с изображением князей, нет их изображений и на фресках Софии Киевской. То есть, вплоть до 70-х годов XI в. иконография святых еще не выработалась. Правда, «Чтение» Нестора сообщает, что уже Ярослав Мудрый «повел? же и на икон? святою написати, да входяще вернии людии въ церковь ти видяще ею образъ написанъ, и акы самою зряще, ти тако с верою и любовию покланяющеся има и целующе образъ ею». Но тот факт, что до 70-х годов XI в. не сложилась традиция иконописания, только свидетельствует об установлении общерусского культа святых Бориса и Глеба в более позднее время.

Для нас сейчас важен тот отмеченный ученым приоритет, который отдавал черниговец Святослав своему покровителю Глебу Муромскому перед его старшим братом, ибо культ Глеба, как местночтимый, сложился в Чернигове ранее Борисоглебского культа в Киеве. Тогда становится понятным, почему именно Глеб оставляет, согласно «Сказанию», свой ноготь на голове черниговца Святослава — в знак своего ему покровительства и благоволения.

Следовательно, события 1072 г. отражены автором «Сказания» с прочерниговских и просвятославовых позиций.

Поскольку в дальнейшем в Киеве и по всей Руси установился Борисоглебский культ (отраженный и в церковных праздниках, и в службе святым, и в проложных сказаниях, и в «Чтении» Нестора), то, следовательно, первая часть «Сказания о Борисе и Глебе», заканчивающаяся рассказом о перенесении мощей святых в 1072 г. (условно названная учеными «Сказанием о гибели Бориса и Глеба»), была написана, во-первых, до официального установления Борисоглебского культа, а, во-вторых, когда заказчиком этого сочинения мог выступить черниговский князь Святослав Ярославич.

Когда же это могло произойти? Обратимся опять к истории. Через год после рассмотренных событий, а именно весной 1073 г., Святослав, заручившись поддержкой брата Всеволода, изгнал из Киева старшего брата Изяслава, нарушив тем самым заповеданный отцом принцип престолонаследования по старшинству.

С вокняжением в Киеве Святослав «умысли съзьдати цьрьковь камяну святыма» взамен деревянной, только год назад выстроенной Изяславом. Совершенно очевидно, что он придавал большое значение становлению культа святых Глеба и Бориса. Уже в 1073 г. он приступил к сооружению в Вышгороде грандиозного пятиглавого каменного храма-мавзолея князьям-страстотерпцам, который превосходил по своим размерам даже строившуюся в то же самое время Великую Успенскую церковь Киево-Печерского монастыря (он был на 7 м длинее её!) — крупнейшее храмовое сооружение XI-XII вв Конечно, именно новый пятикупольный храм, в котором нашел выражение чисто русский и отличный от византийского храмовый стиль, а не одноглавая деревянная церковь, мог выразить общерусское (и общеправославное) почитание первых русских святых Бориса и Глеба. По всей видимости, именно с этой целью и задумал его строительство Святополк Ярославич, и только смерть князя 27 декабря 1076 г. помешала закончить это строительство. Стены были возведены на 80 локтей, то есть, на три метра, что свидетельствует о довольно интенсивном строительстве.

По своему характеру Святослав был очень энергичным князем. За три с половиной года своего княжения в Киеве он успел сделать для Киевского государства едва ли не больше, чем его брат за девятнадцать лет.

Как мы знаем, питал он интерес и к книгам, о чем свидетельствуют переписанные для него «Изборники» 1073 и 1076 гг. И только в его княжение в Киеве могло появиться проглебовское сочинение с легендой о ногте Глеба, оставленном на его, т.е. Святослава, голове — условно называемое «Сказание о гибели Бориса и Глеба». И только во время княжения в Киеве черниговца Святослава в «Сказании о гибели Бориса и Глеба» мог быть упомянут рядом с митрополитом Георгием другой — Черниговский митрополит Неофит. Из летописей известно, что Неофит был Черниговским епископом в княжение там Святослава. Но в новгородских летописях (Воскресенской, Софийской и др.) он одновременно назван и митрополитом и епископом. Это дало повод некоторым историкам предположить, что во времена триумвирата Ярославичей помимо Киевской митрополии в начале 60-х годов были учреждены еще две — в Переяславле и Чернигове, с титулярными, т.е. поставленными на какое-то определенное время, митрополитами. Таким митрополитом Черниговским и стал Неофит.

Для нас очень существенно сообщение новгородских летописей о епископе-митрополите Неофите, поскольку ни статья под 1072 г. «Повести временных лет», ни «Чтение» Нестора, не упоминают его имени вовсе. Видимо, эпизод с епископом-митрополитом Неофитом был важен только черниговцам, т.е. ему самому и, возможно, Святославу. Это во-первых. А во-вторых, совершенно очевидно, что попало оно в новгородские летописи не из «Повести временных лет», в которой его попросту нет, а из какого-то другого сочинения.

И следующая статья «Повести временных лет» под 1073 г. так же не упоминает имени Неофита, хотя сообщает о важном событии — освящении начала строительства церкви Успения Пресвятой Богородицы в Печерском монастыре: «В се же лето основана бысть церкы Печерьская игуменомь Феодосьемь и епископомь Михаиломь, митрополиту Георгию тогда сущю въ Грьцехъ, Святославу Кыеве седящю».

Автор заметки объяснил и причину отсутствия митрополита Георгия, и, хотя и сдержанно, но все же сделал официальное сообщение о княжении Святослава в Киеве. О Неофите опять не сказал ни слова, хотя, надо полагать, если бы епископ Неофит был официально назначен митрополитом Георгием местоблюстителем на Киевскую митрополию на время отсутствия на Руси самого Георгия, то был бы обязан присутствовать на закладке собора. Но вместо владыки Неофита освящает строительство Юрьевский епископ Михаил. Интересно отметить, что при освящении в 1089 г. уже построенной Успенской церкви митрополитом Иоанном II присутствовал и Черниговский епископ Исайя

Надо полагать, это молчание летописца из Киевского Печерского монастыря по поводу митрополитства Неофита не было случайным. Объяснить его можно только одной причиной: оно не было официальным, т.е. не исходило от митрополита Георгия, и потому не признавалось Печерской обителью. Поэтому его и не пригласил игумен Феодосий на закладку церкви в своем монастыре.

Натянутыми в 1073 г. были отношения старейшего русского монастыря и с самим Святославом. Игумен и печерские монахи выступали сторонниками заповеданного Ярославом Мудрым престолонаследования по старшинству. Они (за исключением Антония) поддерживали изгнанного Изяслава и осуждали Святослава. Названный за свои труды праведные «Великим» старейший инок Никон из протеста даже покинул монастырь и удалился в далекую Тмуторокань. Не смягчило сердца старцев и пожертвование князем 100 гривен на строительство упоминаемой выше церкви Успения Пресвятой Богородицы, для которой, надо отметить, Святослав самолично и землю выделил на Киевских горах. На службе, в ектениях, Феодосий по-прежнему поминал первым Изяслава, а за ним уже и Святослава. Совершенно очевидно, что в Печерском монастыре не могло появиться «Сказание о гибели Бориса и Глеба», в котором явно выражены и приоритет младшего брата Глеба над старшим Борисом, легко проецируемый на отношения между Святославом и Изяславом, и покровительство Глеба черниговцу Святославу, обретаемое в этой связи особый смысл. К тому же, «нелюбый» печерцам епископ Неофит назван митрополитом.

О чем может свидетельствовать сохранившееся в новгородских летописях повествование о перенесении мощей святых Бориса и Глеба в 1072 г. с упоминанием имени епископа-митрополита Неофита? И как объяснить различие в перечне имен церковного духовенства, присутствовавшего на этих торжествах, приводимого «Повестью временных лет» под 1072 г. и новгородскими летописями под тем же годом?

В комментариях к «Повести временных лет» Д.С. Лихачев не нашел этому объяснения: «В летописях, восходящих к Новгородско-софийскому своду 30-х годов XV в. этот список (по сравнению со списком „Повести временных лет“ — А.У.) несколько иной: „И митрополитъ Георгий Киевьскый и другый Неофитъ, черниговьскый епископъ, Петръ Переяславьскый, Никита Б?логородьскый, Михаило Юрьевьскый“ (Софийская первая летопись и некоторые другие)... Источники этих поправок не ясны». Имена тех же присутствующих перечислены и в Воскресенской летописи. Нетрудно, однако, заметить полное совпадение этого списка духовных лиц с их перечнем в «Сказании о Борисе и Глебе».

Случайно ли оно и о чем свидетельствует?

При внимательном рассмотрении всей целиком статьи 1072 г. из Воскресенской летописи, обращает на себя внимание ее поразительное сходство не с летописной статьей «Повести временных лет» под 1072 г., а с самим «Сказанием о Борисе и Глебе». В целом тексты совпадают почти дословно, но в них имеются стилевые отличия — перестановки слов, изменение падежей и, соответственно, окончаний и т.п. — свидетельство работы редактора. И как ни странно, в Воскресенской летописи сохранился более древний и полный текст, чем в «Сказании».

После совпадающего перечня имен высшего духовенства, присутствовавшего на торжествах по перенесению мощей св. Бориса и Глеба (кроме имени Николы Переяславльского, замыкающего именной список, и не упомянутого «Сказанием»), в Воскресенской летописи следует подробный рассказ о самом событии, неизвестный «Сказанию», «... и прочии вси игумени, и попы и диаконы, и пришедше со кресты, и съ кандилы и со свещами многыми, идеже лежать святою телеса пречистаа, сотворивъ молитву повеле окопати прьсть, сущую на гробе святою. Копающимъ же имъ, исхождаше благоуханнаа воня отъ гробу святою, и окопавше изнесоша отъ земля; и приступивъ митрополить Георгий со прозвитеры, со страхомъ и любовию, откры гробъ святою, и видеша чюдо преславно, телеса святыхъ никакоя же язвы не имуща, но все цело, и лица ихъ светла бяста яко аггела, яко дивитися архиепископу зело, и всемъ исплъньшимся благоуханиа много. И сотвориша празнество светло...» и т.д. В «Сказании» отсутствует текст от слов «и попы, и диаконы» до слов «И створиша празднество». Далее идет идентичный «Сказанию» текст, но по сравнению с ним в «Сказании» много мелких (одно — два слова) пропусков и нет возможности их все здесь указать. Приведу еще только один, но весьма красноречивый пример. «Сказание»: «И по литургии вься братия и обедаша вси на купь, и праздьноваша праздьньство светьло...» После слов «вься братия» перед соединительным союзом «и», связанным со словом «обедаша», явно не хватает глагола. Первоначальный вид фразы восстанавливается по Воскресенской летописи: «По литургии вся братия идоша съ бояры своими койждо и обедаша вкупе съ любовию съ великою, и праздьноваше праздьньство светьло».

Думаю, и приведенных примеров достаточно, чтобы убедиться в том, что текст из «Сказания о Борисе и Глебе» — это сокращенный и слегка отредактированный вариант текста, легшего в основу статьи 1072 г. Воскресенской летописи

Откуда же сообщение о перенесении мощей Бориса и Глеба в 1072 г. попало в новгородские летописи? «Сказание о Борисе и Глебе», принявшее известный нам (т.е. уже отредактированный) вид после 2 мая 1115 г. отпадает, поскольку само является по отношению к Воскресенской и Софийской летописям вторичным.

Не могло оно быть заимствовано и из статьи под 1072 г. «Повести временных лет», поскольку оба сообщения отличаются текстологически, к тому же, как уже говорилось, сама статья 1072 г. из «Повести временных лет» появилась в летописи только после 1115 г.

По наблюдению А.А.Шахматова, высказанному в «Разысканиях...», новгородские летописи пользовались южно-русским (киевским) источником, написанным до 1115 г. Если это не первая (т.е. Несторова) редакция «Повести временных лет», в которой не было еще сообщения о перенесении мощей Бориса и Глеба в 1072 г., то что же?

Единственно возможным источником как для Воскресенской, Софийской и других сходных с ними новгородских летописей, так и для «Сказания о Борисе и Глебе», принявшего известный нам вид после 1115 г., могло быть только существовавшее самостоятельно «Сказание о гибели Бориса и Глеба», написанное прочерниговским автором во время княжения в Киеве с 22 марта 1073 г. по 27 декабря 1076 г. черниговского князя Святослава Ярославича.

Тогда получает правдоподобное объяснение упоминание в нем Черниговского епископа Неофита в сане митрополита.

Как известно, Киевский митрополит Георгий, присутствие которого на торжествах 1072 г. отмечено всеми источниками, в конце 1072 — начале 1073 г. отправился в Константинополь (о чем сообщают и «Повесть временных лет», и «Чтение» Нестора) и в дальнейшем уже на Русь не возвратился. Его преемник Иоанн II приехал в Киев только в 1077 г.

Стало быть, когда в Киеве княжил Святослав, митрополичья кафедра пустовала. По всей видимости, Святослав «назначил» своего Черниговского епископа престолоблюстителем на время отсутствия на Руси митрополита-грека. Это тем более легко было сделать, если епископ Неофит был уже титулярным митрополитом Черниговским, как полагал А.Поппэ. Взявшийся написать «Сказание о гибели Бориса и Глеба» — не каноническое житие, а историческую повесть, черниговский (или прочерниговский) автор отразил занимаемое на то время положение епископа Неофита и как бы узаконил его, упомянув его имя рядом с Киевским митрополитом Георгием при описании торжеств 1072 г. Негативное отношение к Неофиту (или его назначению митрополитом, совершенном Святославом), продемонстрировали не только печерские монахи, не пригласив его на закладку Успенской церкви, но и выдубицкие, уже в начале ХII в. поместившие в «Повесть временных лет» статью под 1072 г. вовсе без упоминания, по какой-то причине, его имени. Недовольство Печерской обители могло вызвать если не согласие, то, во всяком случае, непротивление владыки Неофита узурпации власти Святославом, преступившем «заповедь отню, паче же Божью».

Появление «Сказания о гибели Бориса и Глеба» могло быть как-то связано со строительством Святославом каменной церкви во имя Глеба и Бориса. Точнее, заказано к торжествам, которые, надо полагать, планировались по ее завершении, и выразились бы в очередном перенесении мощей страстотерпцев. Но князь Святослав Ярославич неожиданно умер, церковь осталась недостроенной.

В 1076 г. в Киев возвращается Изяслав Ярославич, за два года не проявивший интереса к новостройке и к мощам Бориса и Глеба. 3 октября 1078 г. он погиб в битве с сыном Святослава, Черниговским князем Олегом на Нежатиной ниве.

Киевский престол занимает младший из Ярославичей — Всеволод, княживший до своей смерти 13 апреля 1093 г. Всеволод Ярославич возобновил строительство каменной церкви: как и Святослав, он был заинтересован в укреплении культа страстотерпцев, но не Глебоборисовского, черниговского, а Борисоглебского, поскольку Борис был покровителем Всеволода и отцом выделенного надела — Переяславльского княжества.

За год до его вокняжения в Киеве на Русь приезжает новый митрополит Иоанн II (1077—1088). «Повесть временных лет» характеризует его как «мужа хытра книгамъ и ученью», был он, по словам летописца, «речистъ же, книгами святыми ут?шая печалныя, и сякого не бысть преже в Руси, ни по немь не будеть сякъ».

Во времена его пастырской деятельности в Киеве, видимо, и произошло официальное утверждение святых Бориса и Глеба общерусскими святыми, установление Борисоглебского культа, и окончательное сложение торжественной службы на этот день.

Здесь еще раз уместно сослаться на исследователя службы святым Д.И.Абрамовича: «С распространением памяти свв. Бориса и Глеба потребовалась более торжественная служба, а „творение“ митрополита Иоанна дополняется новыми песнопениями и молитвословиями». По всей видимости, именно митрополит Иоанн II и довершил работу над службой. Думается, будучи поставленным на Киевскую митрополию Константинопольским патриархом после выказывавшего неверие в святость князей Бориса и Глеба митрополита Георгия, митрополит Иоанн II не стал бы создавать торжественную службу святым Борису и Глебу без официального их признания византийской Церковью. Не то было время, и не те порядки, как при его далеком одноименном предшественнике. И перенесение мощей уже официально признанных общерусских святых в новую, достраиваемую Всеволодом, церковь, которое, не нужно сомневаться, пришлось бы на 24 июля — день гибели Бориса, покровителя Всеволода, должно было окончательно утвердить 24 июля днем памяти святых — новый праздник в Русской земле.

Приоритетное положение праздника святым на 24 июля зафиксировано в дошедших до нас рукописных книгах ХI — первой половины XIII вв. Помимо уже упоминавшихся двух июльских служебных миней конца XI — начала XII вв. (№№ 42 и 93 по «Сводному каталогу...»), в которых приводится служба святым на 24 июля, назову еще несколько. В Евангелии апракос («Юрьевском Евангелии»), датируемом 1119—1128 гг. в месяцесловной части на 24 июля указана память «убиения Бориса, князя русьскааго»(№ 52), а в «Симоновом Евангелии» (апракос, 1164г.) указана на тот же день память обоих князей (№ 55). В минейном стихираре 1156—1163 гг. имеется стихира Борису и Глебу на 24 июля (№ 54). В позднейших апракосах — второй половины XII-первой четверти XIII вв. указываются уже две памяти святым — перенесение мощей 2 мая и 24 июля, день гибели Бориса (№ 116 и 197). В апракосе конца ХIII в. появляется еще одна память — Глеба — 5 сентября (№ 337) с отсылкой на службу 24 июля. В двух Студийских уставах конца ХII в. имеется служба свв. Борису и Глебу только на 24 июля (№№ 138 и 139). В то же время, сохранившиеся майские служебные минеи XII в., а также первой половины XIII в., не имеют указаний на службу 2 мая. (№№ 89, 90, 211). Думаю, приведенных примеров вполне достаточно, чтобы согласиться с положением о первенстве и главенстве праздника 24 июля перед другими.

§3. Церковный канон, точнее церковная служба святому, предусматривает, как уже отмечалось, наличие жития святого, в нашем же случае — святых. Появившееся между 1073—1077гг. «Сказание о гибели Бориса и Глеба» не могло претендовать на эту роль, поскольку в жанровом плане не являлось каноническим житием святых, и больше походило на историческую повесть. В нем нет ни одного свидетельства Борисом и Глебом своей святости — проявления Божьего дара чудотворений по перенесении их мощей в новую церковь. В то же время, наряду с нетленными мощами, дар чудотворения — это главное доказательство святости, а его описание — ключевой эпизод жития святого.

К тому же, видимо, еще не стерлось в памяти и имя заказчика «Сказания о гибели Бориса и Глеба» — Святослава Ярославича, силой, а не по праву старшинства, занявшего Киевский великокняжеский престол, и проглебовские тенденции написанного при нем сочинения.

Одним словом, «Сказание о гибели Бориса и Глеба» не подходило под житие святых по всем параметрам.

Необходимое каноническое житие святых Бориса и Глеба создается в стенах Киевского Печерского монастыря его монахом Нестором к официальной канонизации святых, имевшей место, как мы выше предварительно установили, между 1086 и 1093 гг., и пришедшейся на время княжения в Киеве Всеволода Ярославича (1078—1093).

Печерский монастырь, так же как и Всеволод, был сторонником Борисоглебского культа, в котором отражался принцип старшинства в престолонаследовании. Поэтому Нестор в «Чтении о Борисе и Глебе» расставляет все по своим местам: в описании майских торжеств 1072 г. князья благословляются рукою старшего святого — Бориса (первым и перенесенного в новую церковь) и в строгой возрастной последовательности: Изяслав, Святослав, Всеволод (в «Сказании», напомню, благословлялись рукою Глеба Изяслав и Всеволод, а Святослав сам покрыл себе голову рукою святого.) То есть, Нестор восстанавливает приоритет Бориса перед Глебом.

Важно отметить также, что Нестор писал именно житие святых, обязательной частью которого было описание чудотворений, происходящих у их гроба. Что таким именно и был план сочинения, свидетельствуют слова самого Нестора в конце «Чтения»: «Се же се азъ, Нестеръ грeшный, о житии и о погублении и о чюдесeхъ святою и блаженою страстотерпцю сею, опаснe вeдущихъ исписавъ я, другая самъ свeды, — отъ многыхъ мала въписахъ, да почитающе славять Бога». Автор же «Сказания о гибели Бориса и Глеба» таких задач перед собою не ставил.

Описание чудес, а точнее рассказ Нестора о сухорукой жене — услышанная им от нее самой история о поражении ее Николаем Угодником и исцелении святыми Борисом и Глебом в день Успения Богородицы 15 августа, пришедшемся на воскресенье, — позволили А.А. Шахматову датировать «Чтение».

По мнению ученого, «Чтение» не могло быть написано ранее 1081 г., поскольку после перенесения мощей святых в 1072 г. Успение Богородицы приходилось на воскресенье только в 1081 г. Стало быть, «Чтение» с описанием чудес было создано после 15 августа 1081 г., но до 1088 г.

По свидетельству Нестора в «Житии Феодосия Печерского», вначале он написал «О житие и о погублении и о чюдесьхъ святою и блаженою страстотрьпьцю Бориса и Глeба», а затем «понудихъ ся и на другое исповeдание приити» — о Феодосии Печерском. Стало быть, датировка «Жития Феодосия Печерского», может служить еще одним существенным указанием на время написания «Чтения». (См.: Ужанков А.Н. "О времени написания «Жития Феодосия Печерского»)

§4. Осталось нам выяснить, когда же сложилось «Съказание и страсть и похвала святую мученику Бориса и Глеба» в дошедшем до нас полном виде, т. е. объединенном со «Сказанием о чудесах».

Вернемся для этого к событиям конца XI — начала ХII вв. и проследим дальнейшую судьбу и рухнувшей церкви, и распространение культа святых Бориса и Глеба в Древней Руси, и рассмотрим отношение к нему русских князей.

Принявший киевский престол после Всеволода Святополк Изяславич, как и его отец, «не дрьзну» на новое церковное строительство. В 1102 г. Владимир Мономах тайно позолотил серебряные саркофаги святых. Его двоюродный брат Олег Святославич взялся завершить начатое отцом строительство и восстановил в 1111 г. церковь, однако Святополк не позволил Черниговскому князю перенести мощи святых Бориса и Глеба из деревянной, т.е. Изяславовой церкви, в каменную Святоcлавову, «зане не самъ бяше ее съзьдалъ, цьрькве тоя.»

Новые торжества по перенесению мощей Бориса и Глеба в новую каменную церковь, гораздо более пышные, чем в 1072 г., состоялись 2 мая 1115 г., уже во время княжения в Киеве Владимира Всеволодовича Мономаха.

Даже сама история строительства каменной церкви в честь святых Бориса и Глеба отражает дифференцированный подход к культу первых русских святых, за которым скрываются разные интересы как Ярославичей, так и их сыновей. Очевидно, что Святославова позиция, выражавшаяся в первопочитании покровителя Черниговского княжества Глеба, не нашла, да и не могла найти сочувствия и поддержки у последующих киевских князей, а только у его сына Олега, князя Черниговского, закончившего отцово строительство. Но он не был ни киевским князем, ни столь влиятелен, как Мономах. Правда, в споре, где стоять саркофагам святых, разрешенном с помощью жребия, победил Олег, и гробницы были установлены в намеченном еще Святославом месте.

Вся вышеизложенная история со строительством каменной церкви описана во второй части «Сказания о Борисе и Глебе», имеющей в тексте свое название «Съказание о чюдес(ехъ) святою страстотьрпьцю Христову Романа и Давида», или, сокращенно, «Сказание о чудесах», продолжившем первую часть после заметки «О Борисе как бе възъръмь», напоминающую по форме рекомендации к иконописному подлиннику.

В мои нынешние планы не входит выяснение истории сложения дошедшего до нас полного текста «Сказания о Борисе и Глебе», но несколько предварительных замечаний придется сделать.

Для меня является очевидным, что «Сказание о гибели Бориса и Глеба» вместе с рассказом о перенесении их мощей в 1072 г., помещенном уже в начале ХII в. в «Сказание о чудесах», были написаны в годы княжения в Киеве Святослава, т.е. между мартом 1073 г. и декабрем 1076 г. И свои рассуждения по этому поводу я изложил выше. Что же касается описаний трех чудес — о хромом, сухорукой жене и слепце из «Сказания о чудесах», то они были сделаны гораздо позднее, и даже не в 80-е годы, когда произошло чудо с сухорукой женой, и в иной, нежели у Нестора, редакции. К ним примыкает эпизод о заключенных в темницу, произошедший, якобы, при Святополке Изяславиче (а у Нестора — при Ярославе Мудром!); рассказ о золочении раки святых Владимиром Мономахом в 1102 г.; и повествование о новом перенесении мощей святых Бориса и Глеба 2 мая 1115 г.

Совершенно очевидно, что эта часть «Сказания о Борисе и Глебе» не могла быть написана ранее последней даты.

Помещение описания событий 20 мая 1072 г. в более позднее по созданию «Сказание о чудесах», иная, чем у Нестора, редакция трех чудес, иная, по сравнению с Нестором же, интерпретация эпизода с заключенными позволяют думать, что при написании «Сказания о чудесах» его автором была проделана большая работа по переделке существовавших на то время текстов, и, прежде всего, Несторового описания чудес.

Остановлюсь только на одном описании чуда с узниками, в двух изложениях — Несторовом и в «Сказании о чудесах».

В «Чтении» речь идет о неких согрешивших мужах, которых осудил на заточение в темницу старейшина города. Здесь заключенные раскаялись о «согрешении своем» и призвали на помощь свв. Бориса и Глеба, которые в скором времени и явились к ним с прощением и освободили из темницы. Весть о чудесном освобождении мужей дошла до Ярослава и он повелел на месте темницы построить церковь, сохранившуюся до Нестеровых времен.

В «Сказании о чудесах» ярко выражена промономахова позиция автора. Несомненно, он был и соратником и сторонником Мономаха