Фёдор Михайлович Достоевский. Василий Перов. 1872. Новикова-Строганова Алла АнатольевнаТворческое
наследие писателя-пророка, каким во многом явился Ф.М. Достоевский для
своих современников, непревзойдённое по глубине духовных проникновений,
особенно благодатно для духовно-нравственного формирования человеческой
личности. Объяснение этому мы находим не только в отношении классика
русской литературы к вере, но и в его взгляде на воспитание
подрастающего поколения, который раскрыт в данной статье, посвященной
памяти писателя.
Фёдор Михайлович Достоевский (1821–1881) создал
целую художественную вселенную, в центре которой идеальный образ Христа:
«Христос был вековечный, от века идеал, к которому стремится и по
закону природы должен стремиться человек»[1]. Творческое наследие
писателя-пророка, непревзойдённого по глубине духовных проникновений,
особенно благодатно для духовно-нравственного формирования человеческой
личности.
Основой педагогической доктрины писателя явилась
религиозная идея о людях как чадах Отца Небесного; о человеке как венце
творения, созданном по образу и подобию Божию; об уникальности и
неповторимой ценности каждой человеческой личности. О своём первенце –
дочери Соне – Достоевский писал её крёстному отцу А.Н. Майкову в мае
1868 года:
«Это маленькое трёхмесячное создание, такое бедное, такое крошечное –
для меня было уже и лицо, и характер. Она начинала меня знать, любить и
улыбалась, когда я подходил. Когда я своим смешным голосом пел ей песни,
она любила их слушать. Она не плакала и не морщилась, когда я её
целовал; она останавливалась плакать, когда я подходил»[2]. После смерти его «первого дитяти» в младенческом возрасте горе писателя было безутешным:
«И
вот теперь мне говорят в утешение, что у меня ещё будут дети. А Соня
где? Где эта маленькая личность, за которую я, смело говорю, крестную
муку приму, только чтоб она была жива?» (15, 370–371).
В очерке «Фантастическая речь председателя суда» (1877) читаем:
«у ребёнка, даже у самого малого, есть тоже и уже сформировавшееся человеческое достоинство» (14, 222). Не случайно известный адвокат А.Ф. Кони отметил о Достоевском:
«На широком поприще творческой деятельности он делал то же, к чему
стремимся мы в нашей узкой, специальной сфере. Он стоял всегда за
нарушенное, за попранное право, ибо стоял за личность человека, за его
достоинство, которые находят себе выражение в этом праве»[3].
Защита
достоинства и ценности человеческой личности – основной пафос
произведений писателя. Его новаторство заключается в том, что «маленькие
люди» (в современном словоупотреблении – «простые люди») изображены не
только в социальной ипостаси. Изнутри показано их самосознание,
требующее признания ценности каждого человека как Божьего создания
(«Бедные люди», «Записки из Мёртвого дома», «Униженные и оскорблённые»,
«Записки из подполья», «Преступление и наказание», «Подросток» и др.).
Человеку необходимо, чтобы он был признан именно как человек, как
неповторимая личность. Это одна из основных его нематериальных
потребностей.
Если обратиться к этимологии слова достоинство,
можно глубже уяснить его сущность. Корень находим в древнерусском слове
достой. В Словаре живого великорусского языка В.И. Даля даётся следующее
толкование: «Достой – приличие, приличность, сообразность; чего стоит
человек или дело, по достоинству своему»[4]. Это исконно русское слово
достой – корневая основа фамилии Достоевский.
«Главная педагогия – родительский дом»,
– был убеждён писатель. Здоровые духовно-нравственные основания,
заложенные в семье, подкрепляют и делают более плодотворным дальнейший
процесс обучения и образования
:
«нанять учителя для преподавания детям наук не значит, конечно, сдать
ему детей так сказать, с плеч долой, чтоб отвязаться от них и чтоб они
больше уж вас не беспокоили. <…> Наука наукой, а отец перед детьми
всегда должен быть как бы добрым, наглядным примером всего того
нравственного вывода, который умы и сердца их могут почерпнуть из науки.
Сердечная, всегда наглядная для них забота ваша о них, любовь ваша к
ним согрели бы как тёплым лучом всё посеянное в их душах, и плод вышел
бы, конечно, обильный и добрый» (14, 223).
«Искра
Божья» – первостепенное, что выделяет человека среди других существ. В
то же время «сделаться человеком нельзя разом, а надо выделаться в
человека». Писатель справедливо полагал, что для становления личности
одного разума, образованности недостаточно, поскольку «образованный
человек – не всегда человек честный и что наука ещё не гарантирует в
человеке доблести». Более того – «образование уживается иногда с таким
варварством, с таким цинизмом, что вам мерзит» (3, 439), – утверждал
Достоевский в «Записках из Мёртвого дома» (1862).
