О чем поет библейская Песнь Песне

Архимандрит Феогност (Пушков)

Смысл и символическое значения текстов Священного Писания, как правило, недоступны современному человеку. В данной работе рассматривается текст библейской книги Песнь Песней как пример необходимости тщательного
изучения текста Писания.
Предисловие

Священное Писание — сокровищница религиозного опыта, выраженного в культуре, языке, искусстве и традициях конкретного народа. Исторические авторы Священного Писания пользовались для выражения своего религиозного опыта родным языком. Но «язык» — это понятийная база, культура мышления, символизм, семантика. В этом смысле Библию вполне можно сравнить с ларцом, содержащим в себе драгоценности, созданные древними мастерами по всем правилам. Но понимание смысла и символического значения каждой вещи из ларца, как правило, недоступно современному человеку. Причина не только в разном духовном опыте, но еще и в культурологическом разрыве: автор на языке своей культуры выразил вдохновенный опыт прикосновения к Тайне. У современного читателя есть искушение проигнорировать историко-культурный контекст. Но тогда религиозное содержание слова окажется воспринятым неверно.

Одним из основных примеров необходимости тщательного (а не поверхностного) изучения текста Писания дает нам библейская книга Песнь Песней. В популярных высказываниях многих авторов, в том числе имеющих богословское образование, часто можно прочитать, что Песнь Песней — это «гимн супружеской любви», а то и «застольная свадебная песнь». Но внимательное прочтение текста книги приводит к выводу, что они не обратили внимания на неуместность двух вопиющих доказательств о «небрачном» характере книги.
1.«Встретили меня стражи, обходящие город, избили меня, изранили меня; сняли с меня покрывало стерегущие стены» Песн. 5:7).
Можем ли мы представить себе эти слова в устах не то что невесты царя на брачном пире, но даже обычной невесты? Представим себе, что какие-то грубые солдаты надругались над невестой до ее бракосочетания (а слова «сняли покрывало» на языке восточной культуры как раз означало «лишение невинности») — вошло бы это событие в застольную гимнографию брака? А уж если бы такое произошло с невестой Соломона (да и могло ли такое произойти вообще?), то дело бы закончилось не династическим браком, а войной между Египтом и Израилем!
2. «Пришел я в сад мой, сестра моя, невеста; набрал мирры моей с ароматами моими, поел сотов моих с медом моим, напился вина моего с молоком моим. Ешьте, друзья, пейте и насыщайтесь, возлюбленные!»(Песн. 5:1).
«Сад» и есть символ невесты: «Запертый сад — сестра моя, невеста, заключенный колодезь, запечатанный источник» (Песн. 4:12). Здесь Жених по всем правилам символизма восточной культуры перечисляет все атрибуты ее непорочного девства (запертый сад, заключенный колодец, запечатанный источник). Тогда как в 1-м стихе 5-й главы Жених поначалу символически говорит об «обладании» невестой (в восточной культуре символика «меда», «вина», «мирры» говорит о сексуальных удовольствиях, когда эти слова-символы стоят в качестве сказуемого относительно жениха и невесты). Но Жених не только сам наслаждается, но приглашает друзей: «Ешьте, друзья, пейте и насыщайтесь, возлюбленные!» (5:1). Если предыдущие слова точно говорят о земной любви, то и эти (если они не вырваны из контекста) приглашают после Жениха его друзей «обладать» его невестой. Если бы этот текст мы встретили в Индии или в Тибете, то недоумения бы не было. Этим культурам присуща традиция, согласно которой муж мог — по своему желанию — «пригласить друзей» к интимным удовольствиям со своей супругой. Но Песнь Песней — это гимн Израиля! Здесь такое немыслимо! Женщину за измену мужу побивали камнями! Поэтому важно помнить, что Песнь Песней — это не Кама Сутра!
Итак, два (а на самом деле их намного больше) «казуса» свидетельствуют нам о неуместности и недопустимости толкования Песни Песней как брачного текста.
Тогда о чем же эта книга?

Для ответа рассмотрим следующие вопросы:

— Время происхождения книги;
— Вопрос о литературной целостности;
— Название книги.

После удовлетворительного ответа на эти вопросы мы с легкостью сможем объяснить семантику как уже процитированных слов Песни Песней, так и других символов и аллегорий книги.
1. Когда Песнь Песней впервые упоминается в иудейской письменности? Кто из иудейских авторов впервые приводит цитату или ссылку на эту книгу?
Этот вопрос фундаментален. Ведь если Песнь Песней — ветхозаветная книга, то она, несомненно, должна быть известна в дохристианской иудейской традиции. Но это одна из тех книг Ветхого Завета, которая (в этом ее парадокс) не была известна в ветхозаветное время. Наряду с Экклесиастом она не цитируется ни в ветхозаветных, ни в новозаветных текстах, происхождение которых можно с уверенностью датировать ранее 55-60 годов¹. Лишь самые поздние тексты апостольской традиции (послание Павла к Ефесянам и Апокалипсис) содержат (и то косвенно) ссылку на Песнь Песней.
Для лучшего понимания сути вопроса необходимо дать одно уточнение о тексте еврейской Библии. Там книги делится на три группы: «Закон» (Пятикнижие пророка Моисея), «Пророки» (куда входят не только собственно книга пророков, но и исторические книги Навина, Царств, Паралипоменон, за исключением Книги пророка Даниила), а также «Писания». Эта последняя часть содержит «самые поздние» книги. Ее отличие состоит в том, что она в I веке н.э. считалась «открытой» частью Писания, которую можно еще «дополнять», тогда как «Закон» и «Пророки» были уже твердо оформившимися и закрытыми для всякой дискуссии частями Писания. Собственно, во времена земной жизни Христа непререкаемым авторитетом обладали именно эти две первые части Библии.
В 70 году н.э. Иерусалим был завоеван римскими императорами Титом и Веспасианом, а Храм превращен в руины. С точки зрения религии Израиля, это событие требовало срочной рефлексии. Отсутствие храма означало отсутствие жертвоприношений, а значит, вместо обездействованного священства первенствующее место заняли ученые книжники, раввины. В 71 году в маленьком городке Ямния было проведено собрание раввинов с целью составления новых правил поведения и богослужения для иудеев в новых исторических условиях. Ведь события 70 года несравнимы с Вавилонским Пленом. Тогда Храм был тоже разрушен, но сами иудеи «всем народом» были переселены в Вавилонию и расселились — по приказу царя — в особых поселениях (прообразах гетто). Сейчас они не получили никакого приказа относительно будущего проживания, т.е. им предстояло рассеяние, какого не знала прежде их многовековая история.
На этом собрании раввинов в Ямнии решался вопрос о признании или непризнании некоторых «новооткрывшихся» книг еврейской письменности, претендующих на свое место в библейском каноне. И среди этих книг были Экклезиаст и Песнь Песней! Основным аргументом против этой книги было то, что она не известна в древности.
Разумеется, если бы эта книга была известна хотя бы лет на 30 ранее, то ее вопрос встал бы перед Великим Синедрионом и был бы решен со всей властью священнического авторитета еще во время существования Храма. Также разумеется, что книги, однажды включенные в канон, в иудейской религии вторично уже не подвергались бы пересмотру (или хотя бы были четкие указания, когда прежде был признан авторитет книги и почему она нуждается в пересмотре). Ничего подобного не было относительно Песни Песней, из чего с твердостью можно утверждать, что книга была не известна авторитетам религии Израиля в прежние времена. Ее происхождение можно датировать не ранее начала, а то и середины I века н.э. Широкую известность она обретает где-то в 50–60 годы (если верить, что в Послании апостола Павла к Ефесянам присутствует косвенная аллюзия на Песнь Песней). Вот почему вопрос о статусе книги был рассмотрен в 71 году.
Если даже предположить, что эта книга представляет собой компиляцию из разных свадебных песен (а к 71 году н.э., как предполагают некоторые авторы, эти песни были просто включены в сборник), то почему ни один из участников собрания раввинов в Ямнии не опознал в книге Песни Песней фольклора? Это позднее — уже во II веке н.э. — многие, по словам рабби Акивы, «невежественные евреи» «стали использовать» Песнь Песней во время брачных застолий. Но до середины I века книга не была известна евреям ни целиком, ни в частях!
Существует гипотеза, что Песнь Песней возникла в паре с Псалмами Соломона². Этот корпус был составлен в I веке до н.э. После взятия Палестины Гнеем Помпеем (т.е. после 63 г. до РX) «Псалмы Соломона», как и Песнь Песней, так же вошли в Септуагинту³. При этом существует вполне обоснованное мнение, что оригинальный язык «Псалмов Соломона» — еврейский, как и язык Песни Песней. Однако ввиду того, что оригинал «Псалмов Соломона» не сохранился, а остался только их перевод на греческий, то иудейский раввинат в 71 году оставил Псалмы вне канона Священных Писаний, а Песнь Песней (еврейский оригинал которой сохранился) вошла в корпус еврейской Библии.
В Талмуде (Мишна) трактат «Яддаим» гл. (3:4–5) упоминает о споре рабби Акивы (ок. 80–100 гг. н.э.) с противниками включения Песни Песней в канон Писания. Рабби не только отстаивал честь и достоинство этой книги, но и заявил, что «весь мир не стоит того дня, когда Израилю дана была книга Песнь Песней. И если все Книги — святое, то Песнь Песней — Святое Святых». При этом Акива указал, что «существуют глупцы, которые понимают этот текст буквально», как описание физических отношений между полами. Несомненно и то, что в иудейский канон Священных книг Песнь Песней попала только благодаря своему мистическому толкованию. Как брачная песнь она, разумеется, никого не волновала. В таковом же качестве (как мистическая песнь мессианского брака Христа с Церковью — ср. Откр. 21: 2 и 22:11) Песнь Песней была принята и в недра христианства.
2. Является ли Песнь Песней цельным литературным произведением (пусть и написанным, к примеру, несколькими авторами, но одномоментно) или это собрание более ранних стихов, составленных разными авторами в разное время, но объединенных в сборник общей тематикой («собрание песен о любви»)?
Один из популяризаторов высказался, что Песнь Песней — «это, по-видимому, сборник песен, исполнявшихся на свадьбах, а не единое произведение, поэма или драматическое действо, как нередко ее пытались и теперь еще пытаются толковать. Среди вошедших в сборник отдельных песен есть более древние и более поздние»^4". Однако литературный анализ текста позволяет нам с точностью утверждать, что ни о какой компиляции речи идти не может. Лейтмотив книги — это диалог Жениха и Невесты. Причем, каждая из песней охватывает многогранность природы и просторы Земли Израиля. Никакого разрыва или компилятивности в тексте нет. А цитирующиеся далее популяризатором «доводы» (слова и топонимы «более позднего», чем Соломоново, времени) легко объясняются именно обозначенным нами «весьма поздним» происхождением книги. Не ее частей, а всей книги целиком. Если мы поймем, что упоминание Фирцы не есть интерполяция в текст, то мы должны будем ответить, что значит этот топоним (имевший историческое значение весьма краткое время) в устах автора книги Песнь Песней. Этому литературному вопросу уделено всестороннее внимание в коллективном труде современных американских филологов и библеистов У. Сенфорда и Ф. Буша «Обзор Ветхого Завета»⁵ (гл. 45). Авторы проводят литературные параллели с сирийской и ассирийской письменностью, с египетской лирикой. Но, в сущности все это не отвечает на вопрос о смысле и о содержании книги. То, что автор книги Песнь Песней пользуется языком любовной лирики, — это бесспорно. Вопрос в другом: что он излагает — поэму о любви или богословскую притчу? Все литературные критические изыскания указывают только на сходство языка, но не имеют возможности утверждать сходство содержания.
3. Что означает название книги Песнь Песней Соломона?
Мы установили, что Песнь Песней не принадлежит не только перу Соломона, но даже его эпохе, и теперь перед нами встает вопрос о смысле наименования, данного произведению. Разумеется, история священной письменности знает множество апокрифов и псевдоэпиграфов. Нередко, чтобы придать произведению больший авторитет, древние авторы подписывали его именем более древнего и авторитетного лица. Но в нашем случае не может идти речь ни об апокрифе, ни о псевдоэпиграфе.
«Shir ha shirim asher lö Shelomo» может быть переведено и как Песнь Песней Соломону, и как Песнь Песней Соломона, и как Песнь Песней о Соломоне⁶. Современные американские филологи-библеисты предлагают как вариант Песнь Песней в стиле Соломона. Такое прочтение заглавия книги может означать, что поздние авторы Песни Песней и не скрывали, что их труд — стилизация под архаический текст. О самом Соломоне в Песни Песней (3:7, 9 и 11; 8:11–12) говорится только в третьем лице. Упоминание столицы «северного царства» Фирцы (6:4) говорит о том, что Песнь Песней не была составлена ни самим Соломоном, ни при его жизни. Текстуальная критика указывает на арамеизмы и грецизмы в Песни Песней⁷, что свидетельствует в пользу более позднего происхождения текста — не ранее эпохи Второго храма (т.е. после VI в. до н.э.). Но, как мы видели, историческая критика убеждает нас в том, что Песнь Песен не была известна даже во II веке до н.э.
Именно время написания этой книги дает нам возможность понять ее название. В библейской исторической науке общепризнано, что I век до н.э. — I век н.э. является временем напряженного мессианского ожидания. Всякая выдающаяся личность вызывала вопрос толпы: «Уж не это ли Христос»? (ср. Ин. 1:19–20; Лк. 3:15). Напряженное ожидание прихода Мессии было присуще даже соседним с евреями народам (Ин. 4:25). Но ожидание большей части иудеев были, как бы мы сегодня сказали, «сильно политизированными»: В Мессии видели того, кто восстановит царство Давида и Соломона, единое «царство Израиля» (ср. Деян. 1:6; Ин. 6:15). Именно Соломон был прообразом Мессии для последователей «политического мессианства»: во время этого царя Израиль достиг небывалого расцвета не только во внутренней жизни (культура, письменность, архитектура, искусства, построен первый в мире храм Истинному Богу), но и во внешней: его границы простирались от Нила до Евфрата, а внешнеполитические успехи (дружба, династические браки, военные союзы и торговые отношения с крупными державами) больше не имели аналогов в истории этого народа. Образ Соломона изображен в Псалме 71-м (по еврейскому счету — 72-м), который так и называется: lö Shelomo (о Соломоне): «Он сойдет как дождь на скошенный луг, как капли, орошающие землю; во дни его процветет праведник, и будет обилие мира, доколе не престанет луна; он будет обладать от моря до моря и от реки до концов земли; падут пред ним жители пустынь, и враги его будут лизать прах; цари Фарсиса и островов поднесут ему дань; цари Аравии и Савы принесут дары; и поклонятся ему все цари; все народы будут служить ему; ибо он избавит нищего, вопиющего и угнетенного, у которого нет помощника. Будетмилосерд к нищему и убогому, и души убогих спасет; отковарства и насилия избавит души их, и драгоценна будет кровь их пред очами его; и будет жить, и будут давать ему от золота Аравии, и будут молиться о нем непрестанно, всякий день благословлять его» (Пс. 71:6–15). Внутренняя праведность и справедливость в Израиле (справедливый суд, защита нищих) и внешнеполитические успехи (торговые союзы с Аравией, приносящей золото, и вассальная зависимость ряда царей земных, приносящих ему дань как сюзерену) — вот образ идеального Израиля. Несомненно,именно этот псалом вдохновил анонимного автора составить гимн Соломону как прообразу ожидаемого Мессии, Спасителя народа Израиля. В сущности Песнь Песней — это развернутая картина Пс. 71/72.

4. Символика Песни Песней

Здесь мы рассмотрим некоторые стихи из Песни Песней и дадим им объяснение.

1. «Пойдите и посмотрите, дщери Сионские, на царя Соломона в венце, которым увенчала его мать его в день бракосочетания его, в день, радостный для сердца его». (3:11).

Итак, Соломон — это только собирательный образ, точнее — прообраз Мессии, который «восстановит царство Израилю». Но почему в тексте так много брачнойсимволики? Почему книга все время говорит о браке илио брачных ласках жениха и невесты? Для ответа на этот вопрос важно учитывать, что «в библейские времена под«браком» понимались прежде всего взаимные обязательства, а не интимная близость. В законодательстве рядастран муж и жена являются одним юридическим лицом. Например, с мужа можно взыскивать долги жены, и наоборот⁸. Именно библейская семантика легла в основу того, что «возведение царя на престол» и в поздней Византии, и на Руси стали именовать «венчанием на царство».Царь — это человек, который венчан со своей землей и со своим народом, и должен относиться к ним с той заботой, с которой относится муж и отец (безусловный глава семьи по библейской парадигме) к своему дому, к своей жене и к детям. Вот почему при восшествии Давида на престол явившиеся к нему от лица народа старейшины говорят: «Вот, мы — кости твои и плоть твоя» (2 Цар. 5:1). Понятие «единой плоти», являющееся фундаментальным понятием в определении сущности брака (см. Быт. 2:24), не имеет ярко выраженного сексуального значения. Термин «басар» (плоть) в Библии обозначал не только супругов, но и всех членов семьи. Но кровное («плотское») родство всюду является независимым от нас, и только в браке человек сам добровольно выбирает себе «вторую половину». Повторимся, что речь идет не только и даже не столько о сексуальной близости телес, но — о единстве семьи! И Истинный царь Израиля мыслится как отец и муж всего народа — глава этой большой семьи. Тут так же уместно будет вспомнить, что и священник в православной христианской (византийской) традиции при хиротонии «венчается» с алтарем и должен стать любящим «женихом» своей «невесты» (прихода, вверенного ему).

2. «Встретили меня стражи, обходящие город, избили меня, изранили меня; сняли с меня покрывало стерегущие стены»  (5:7).
Пришел черед рассмотреть и этот текст. Если Невеста — это Израиль, а Жених — Мессия, то кто такие «стражи», надругавшиеся над ней? Песнь Песней органически вплетена в традицию библейской письменности. Ее автор использовал символику языка пророков и других библейских текстов, поэтому его прекрасно понимали те, к кому он непосредственно обращался. И для верного понимания этого текста нам так же следует посмотреть, кого именуют библейские тексты «стражами».
«...Стражи их слепы все и невежды: все они немые псы, не могущие лаять, бредящие лежа, любящие спать. И это псы, жадные душою, не знающие сытости; и это пастыри бессмысленные: все смотрят на свою дорогу, каждый до последнего, на свою корысть» (Ис. 56:10–11). Стражи Израиля — это пастыри, священники, законоучители и т.д. Все те, кто до прихода Мессии должны были оберегать «Невесту», обобрали и обесчестили ее. Вот почему — едва Он появился — Она с болью, не стыдясь своего позора и своего унижения, жалуется Ему на этих лукавых «слуг народа». Что представлял собою Израиль в I веке н.э.? Узурпаторская, да еще и иноплеменная династия Иродов не была законной правящей династией в Израиле. Она обирала и унижала народ. Не отставали и законоучители Израиля, о которых Христос сказал много нелестных слов: «Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что объедаете дома вдов и лицемерно долго молитесь: за то примете тем большее осуждение» (Мф.23:14). Бесчестие, которому подверглась «Невеста», невозможно было утаить. Но в этом нет ее вины, а потому она смело говорит о своих ранах, показывает свой позор Спасителю. Израиль — не
«собственность» царя, которой он может пользоваться им в свое удовольствие и по своему усмотрению. Израиль — удел Господа, а Мессии лишь «Истинный Страж» (Блюститель — ср. 1 Пет. 2:25), хранящий чистоту Невесты.
3. «Пришел я в сад мой, сестра моя, невеста. ...Ешьте, друзья, пейте и насыщайтесь, возлюбленные!»(5:1).
Если «Жених» есть Мессия, а «Невеста» — Его народ, то кто такие «друзья жениха», которых последний приглашает разделить с ним сладости Невесты? Мы уже установили очевидную и неоспоримую параллель между Песнью Песней и Псалмом 71/72. Здесь представлены «цари народов», служившие Соломону. Это те народы, с которыми Израиль не вел войны, а напротив, заключал союзы и делился своими культурными и религиозными сокровищами. Эти народы предоставляли Соломону своих дочерей для заключения династических браков. Но, как увидим далее, эти браки в Песни Песней тоже имели символическое значение.
Pages: 1 2

Распятие

Эль Греко. Распятие. 1588 г.

  Неизвестный художник. Крест из храма Сан-Дамиано. XII в. Ассизи

 
Эммануил Лампардос. Распятие. Критская школа. Вторая четверть XVII в

 Распятие. XII в. Музей византийского искусства. Афины

Распятие. 1535 г. Великая Лавра. Афон 

Распятие. Дионисий. 1500 г.

 Дионисий. Распятие. Фрагмент 

Распятие. 1520 г. Кипр 

Распятие. XV в. Греция 

Распятие

Эль Греко. Распятие. 1588 г.

  Неизвестный художник. Крест из храма Сан-Дамиано. XII в. Ассизи

 
Эммануил Лампардос. Распятие. Критская школа. Вторая четверть XVII в

Распятие. XII в. Музей византийского искусства. Афины 

Первый бой матушки Кузнецовой

Ювенально-педофильское лобби начало «разведку боем» в отношении нового Уполномоченного по правам ребенка при Президенте, Анны Кузнецовой. На прошлой неделе ей пришлось заступиться за россиянку, у которой финские ювенальщики отобрали троих детей и обратиться в прокуратуру с требованием закрыть фотовыставку «Без смущения» американского педофила Джока Стерджеса.

В обоих случаях вмешательство Анны Кузнецовой было результативным: детей уже вернули матери, а Минкульт приготовился к отступлению, удалив анонс скандальной выставки со своего сайта.

Об очередном похищении русских детей ювенальными карательными службами Финляндии сообщил финский правозащитник Йохан Бекман: по его данным, ювеналы изъяли в городе Сейнайоки у россиянки Виктории Медведевой троих детей: 10-летнюю Екатерину и 5-летних двойняшек — Ульяну и Григория. Поводом послужил, как водится, донос на мать, которая якобы шлепнула кого-то из детей. Кстати говоря, с 15 июля в России действует такой же «закон о шлепках» как в Финляндии и Франции, который позволяет отправлять в тюрьму родителей за наказание своих детей . Именно из-за этого закона лишился должности предшественник Анны Кузнецовой, Павел Астахов, его начали травить в СМИ через несколько дней после того, как он открыто выступил против этого закона, который был продавлен обманным путем представителями «пятой колонны» в Государственной Думе .
Анна Кузнецова отреагировала на сообщения об изъятии детей у Виктории Медведевой, и практически сразу же стало известно, что детям разрешили проживать с мамой .
Вчера новому Уполномоченному пришлось вновь выходить на поле боя: в интернете появилась информация о том, что некий Джок Стёрджес, престарелый педофил из США, открыл в московском Центре современной фотографии братьев Люмьер выставку фотографий обнаженных детей. Министерство культуры РФ не возражало и даже рекламировало данную акцию на своем сайте.
Первой в бой ринулась сенатор, заместитель председателя Комитета Совета Федерации по конституционному законодательству и государственному строительству Елена Мизулина, которая сделала заявление о том, что выставку нужно немедленно закрыть. Минкульт пытался сопротивляться, неназванные кураторы выставки и представители министерства тут же завели привычную тоскливую песню про то, что претензии Мизулиной беспочвенны, поскольку «там нет детской порнографии» и вообще Стерджес известный фотограф. Подобный скулеж от «деятелей искусства» и СМИ мы слышим всякий раз, когда нужно оправдать какую-то пошлость, и обычно он срабатывает, позволяя «заболтать» проблему.
Но на этот раз педофилам не повезло. Пас от Мизулиной приняла Анна Кузнецова, которая направила заявление о проверке выставки в генеральную прокуратуру. Хотя официальной реакции на это заявление еще нет, система явно начала сдавать назад: Минкульт удалил анонс выставки и встречи со Стерджесом со своего сайта, невнятно пролепетав СМИ что пресс-релиз, дескать, попал на сайт ведомства «случайно», через автоматизированную информационную систему «Единое информационное пространство в сфере культуры».
Против выставки выступил даже глава комиссии Общественной палаты по безопасности Антон Цветков, который пообещал прийти в Центр современной фотографии братьев Люмьер с представителями «Боевого братства» и полицией. Симптоматично, что этот же самый Цветков буквально три недели назад был инициатором насквозь ювенальных слушаний в Общественной палате, где пытался, вместе с другими лоббистами, ратовать за внедрение «охранных ордеров» для детей и женщин .

Далее

Образ Восточной Римской империи в восточнохристианской гимнографии

Диакон Владимир Василик

Статью мы начинаем с образа империи и императора в византийской гимнографии и с традицией, связанной с Константином Великим. Несколько иной образ императора – царя-мученика дает нам служба, посвященная Никифору Фоке, убитому своими приближенными. Император-победитель и император-страстотерпец органично связаны друг с другом архетипом Креста, неразрывно соединенным с имперской темой.

Империя и Крест в Византийской гимнографической традиции

Имперской идее и образу императора посвящена большая литература, однако в области исследования гимнографии существует значимый пробел,  который призвана отчасти заполнить  данная статья.  Недостаток исследований гимнографических текстов в данном аспекте тем более огорчителен, что они дают многое для освещения восприятия византийцами империи, императорской власти и самого императора.
Для примера приведем тропарь  Воздвижения Креста:

Спаси, Господи, народ Твой
и благослови достояние Твое,
победы царям
на варваров даруя,
и Твое сохраняя
крестом Твоим общество.

В этом гимне, прежде всего, отражается вера в победительную силу Креста, как основу не только царских побед, но и самой самодержавной власти. Вторая идея этого тропаря – Крест как хранитель империи,  защитник цивилизации от варварства, отождествляемого с язычеством и неверием {Не случайно позднее П.И. Чайковский положил в основу увертюры «1812 год» для русской темы именно напев 1 гласа для тропаря «Спаси, Господи, люди твоя»}. Следующая мысль, содержащаяся в этом гимне – представление об империи, как об обществе христианском по преимуществу, достоянии или собственности Христа, Его «политии», в которой в идеале действуют   Его законы.  Далее, значимо то, что Империя является «политией», то есть идеальным государством по определению Аристотеля. В ней действуют (или должны действовать идеальные законы Христа и Его Церкви.
Сходные идеи несет кондак Воздвижения Креста, написанный в самом начале седьмого века:

Вознесшийся на крест волею,
тезоименитому Твоему новому обществу
щедроты Твои даруй,
Христе Боже,
возвесели силою Твоею
верных царей наших
победы даруя им на врагов
в союзе имеющим твое
оружие мира, непобедимое победное знамение.

{Данный текст является началом большой поэмы, посвященной Воздвижению. Trypanis K, Fourteen Byzantine Canticles. Wien, 1968. P. 149-152.}

В этой строфе присутствует образ Креста как победного знамения  и одновременно – «оружия мира». В нем своеобразно выражается идея имперского миролюбия – война ведется для мира, что выражается в амбивалентном образе Креста. Важным является и осознание христианского государства, как «нового» общества, «новой политии». Византийский консерватизм давно стал общим местом в научной литературе, однако,  зачастую исследователи недооценивают  того эсхатологического пафоса и любви к божественной новизне, которое принесло христианство. «Се творю все новое» (Откр. 22, 5). Эта максима Апокалипсиса временами остро переживалась византийцами, которые осознавали себя «новым народом Бога», что отражалось в том числе и в гимнографии, казалось бы, достаточно консервативном жанре. Соответственно – христианская империя – общество нового типа, не только идеальная политии, но в чем-то – прообраз нового неба и новой земли, которые явятся после Второго пришествия.  Следует отметить, что «имперский хилиазм» — восприятие Ромейской империи, как некоего тысячелетнего царства Христова на земле не был чужд для гимнографических памятников.
Так, в «кондаке на освящение св. Софии» встречаются следующие  восторженные строки:

Как царящий державой над всеми, * во свой  жребий  явился Создатель.
Как Владыку своего  Его мы приняли.
И Ему ведь храм в обитание * приуготовляется.
И недостойно * ведь для Владыки
в вертепе жалчайшем * быть сокрытому.

Здесь подспудно присутствует антитеза между неприятием Христа иудеями и Его принятием христианской империей, поскольку текст  отчасти построен на  скрытая цитата из евангелия от Иоанна: «Во своя пришел и свои не приняли Его» (Иоан. 1, 12).
Однако, далеко не все гимнографические тексты, связанные с темой империи,  столь эсхатологически оптимистичны. Зачастую идеи империи и имперского патриотизма в византийской гимнографии  связаны  с представлениями о страдании и мученичестве.
Приведем в качестве примера стихиры из службы Аморийским мученикам, находящуюся в Синайской Триоди №734 (Х в., F.11-F.18):

Показал Ты поборников
народа Твоего, Христе всесильне
твердую  веру
в Тебя сохранившись,
твердою волей
смерть за Тебя
воспринявших радостно,
в узах же пребывавших
за Тебя в многолетних,
и не отрекшихся
от Живого Господа,
сопричти же их
к ликам святых
и душам всех праведных.
Явились отчизны
и рода всякого основания,
жизнь же дольнюю
презрев как временную,
очистили души
крови потоками,
и ударам мечей,
и узам они приобщились,
и к вышнему миру
преставились, радуясь…

Cм. также первый тропарь второй песни канона.

Рима рождения, стада священного овцы твоего,
Варварам свирепым, исповедуя Тебя,
воспротивились,  и ими убитые
наследуют жизнь.

Согласно мысли автора этих текстов, 42 аморийских мученика, взятые в плен в 838 г. и замученные в 845 г, а равно и воины, павшие при защите  Амория, пострадали не только за Христа, но и за Его народ,  за христианское отечество, за православную Ромейскую империю. Их жертвенная смерть является утверждением христианской отчизны, онтологическим фундаментом империи.
Итак, империя носит имя Христа и находится под знамением Креста. Из этого явствует, что она призвана к сораспятию Христу и к воскресению с Ним. Соответственно,  несчастья, обрушивающиеся на империю, в некотором смысле носят характер крестных страданий, а победы – пасхального торжества.
Образ «крестоносной империи» берет свое начало в рассказе о явлении на небе Креста императору Константину перед  решающей битвой с узурпатором Максенцием на  Мульвийском мосту в 312 году {Впервые этот рассказ появляется у Евсевия в его сочинении «Жизнь Константина»: «Просьба его была услышана: когда он двинулся в путь со своим войском, после полудня, когда солнце уже начало клониться к горизонту, Константин увидел на небе крест с надписью «сим знамением победишь». Солдаты видели то же самое и пришли в ужас. Но император не был еще вполне убежден: в душе у него оставались еще некоторые сомнения, когда ночью к нему явился Христос, держа в руке изображение, увиденное раньше Константином на небе, и повелел водрузить его на знамени, которое носят во время битвы перед армией». Евсевий сообщает, что слышал этот рассказ от императора, который клятвенно подтвердил его точность» (Euseb.V.C., I,28-29)}. Ученые до сих пор спорят: имело ли место данное явление и если да, то где – в Италии 312 г. или на дунайской границе в 320 г. во время отражения нашествия готов и аланов. Существуют различные варианты предания и относительно знаменитых слов «Сим победиши» (правильнее «Сим побеждай» -Ἐν τούτῳ νίκα).  По одному из них эти слова были написаны на небе, по другому – император Константин услышал некий голос, произносивший их.
В литургической традиции впервые рассказ о явлении Креста Константину появляется в Иадгари, грузинском сборнике начала IX в., отражающем реалии иерусалимского богослужения V-VIII в., который  содержит  службу  7 мая на явление Креста Господня императору Константину. Судя по всему, это празднество явления Креста  отражает раннюю традицию воспоминания явления, бывшего 7 мая 351 г. при императоре Констанции. После II Вселенского Собора (381 г.) воспоминание о Констанции – царе-еретике, покровительствовавшем арианам, стало неудобным и он превратился в благочестивого императора  Константина.  Тем не менее, стихиры из Иадгари представляют собой не только один из ранних гимнографических слоев, связанных с Воздвижением, но и по-видимому древнейшие церковно-поэтические тексты, связанные с императором Константином.

Далее

Проповедь в субботу 14-й седмицы по Пятидесятнице протоиерея Александра Глебова

Брак в Кане Галилейской. Чудо о претворении воды в вино (Ин. 2, 1-11)
Сербия. Косово. Монастырь Высокие Дечаны, XIV век

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа.
Среди многих грехов и искушений, которым подвержен род человеческий, есть один, который, пожалуй, наиболее часто подпадал под обличение Христа Спасителя, и имя этого греху – лицемерие. Вот и сегодняшнее евангелие как раз касается этой темы.

Господь обличает фарисеев, обличает тогдашних духовных вождей еврейского народа. Напомним, что фарисеи — это самая многочисленная и влиятельная религиозно-политическая партия в Израиле. Фарисеи обладали монополией над религиозной жизнью народа. Они были знатоками Закона во всех его мельчайших подробностях и предписаниях. Им принадлежало право судить, что является грехом, а что не является, что может делать человек, а что нет. Фарисеи как бы курировали духовную, общественную, профессиональную и личную жизнь своих соплеменников. И люди видели в них непререкаемый авторитет.
Но вот ведь в чем дело, для достижения авторитета надо очень много потрудиться. Для того чтобы быть образцом духовной жизни, надо проделать очень длительный и трудоемкий путь – путь молитвы, поста, смирения, самоограничения, жертвенности. Это тот путь подвига, который именуется святостью жизни.
Ну а если нет ни сил, ни желания, ни стремления брать на себя этот подвиг и жить святой жизнью, но с другой стороны и авторитетом хочется пользоваться в глазах благочестивых и доверчивых людей. Что же тогда делать? А в таком случае надо надеть на себя маску, придать своей внешности, своей одежде, своему поведению, своим речам такую благочестивую окраску, которая смогла бы ввести в заблуждение людей.

Неделя 14-я по Пятидесятнице. Брак в Кане Галилейской

И надо сказать, что фарисеи блестяще справлялись со своей ролью, и действительно слыли в народе не только знатоками Закона, но и людьми смиренными, благочестивыми и богобоязненными, что, конечно, очень тешило их честолюбие, ведь фарисеи были окружены почетом и уважением, их слова были непререкаемы. Но помимо этого их лицемерие позволяло им без особого труда улучшать и свое материальное благосостояние, так как каждый благочестивый иудей считал необходимым помочь такому святому человеку, дабы он не забыл его в своих молитвах.
Христос со словами обличения обрушивается на фарисеев. Он срывает с них маску, разоблачает их лицемерие: «На Моисеевом седалище сели книжники и фарисеи. Итак все, что они велят вам соблюдать, соблюдайте и делайте; по делам же их не поступайте, ибо они говорят, и не делают. Связывают бремена тяжелые и неудобоносимые и возлагают на плечи людям; а сами не хотят и перстом двинуть их. Все же дела свои делают с тем, чтобы видели их люди; расширяют хранилища свои и увеличивают воскрилия одежд своих; также любят предвозлежания на пиршествах и председания в синагогах и приветствия в народных собраниях, и чтобы люди звали их: «учитель! учитель!».
Я бы рекомендовал нашим слушателям сразу после трансляции прочитать всю 23 главу Евангелия от Матфея, в которой содержится вся речь Христа против фарисеев. Но если посмотреть на эту речь Христа в контексте всей евангельской истории, то на первый взгляд она может показаться достаточно странной. Ведь мы же нигде не встречаем в Евангелии, чтобы Господь столь же гневно обличал иные грехи человеческие.
Действительно, Он очень милостив к женщине, взятой в прелюбодеянии, то есть в очень тяжелом грехе, за который по закону Моисееву полагалась смертная казнь. Он приходит в дом и разделяет трапезу с мытарем Закхеем и с мытарем Матфеем. Это люди без совести и чести, от поборов которых народ страдал. Он прощает разбойника, то есть уголовного преступника, на кресте. Да и Сам-то Христос не так уж внешне и благочестив. Он и Его ученики не раз были замечены в нарушении субботнего покоя, они не соблюдали ритуальных омовений, их замечали в несоблюдении поста. И вдруг такое жесткое обличение в адрес людей, которые явно ничего худого не делали, а просто хотели казаться лучше, чем они есть на самом деле.

Далее

Увезли Мишку

Юрий Шиляев: случай из практики ювенальной юстиции
Друзей у Мишки немного, но все они хорошие. Это и деда Миша, с которым у Мишки одинаковые имена, потому что его назвали в честь деды, и баба Нина, и соседский мальчишка с трудным именем — Мишка в мыслях называет его просто друг, и кот Мурзик, и пёс Матвейка, и корова Марта, и даже курицы.

Вообще-то если подумать, то всё-таки много друзей набирается, и все они любят Мишку. Мишка не говорит, но всё слышит и всё понимает. Пытается сказать и тут словно кто-то сжимает шею и не даёт сказать — получается только мычание. Этот кто-то иногда снится. Будто приходит он, огромный, тёмный сидит в углу и руки свои длинные тянет, хватают руки эти Мишку за горло и давят, давят. Мишка кричит, но из-за этих страшных рук ничего не выходит. Мишка просыпается, пытается крикнуть — не может. Баба Нина тоже просыпается и успокаивает его. Баба и деда его понимают, а вот мама когда приезжает ничего не понимает, раздражается, злиться начинает. А чего злиться? Разожмётся горлышко и Мишка заговорит. Всё очень просто. Про это добрый дедушка в городе говорил. Мишка запомнил его слова — не все слова понял, но запомнил. Он вообще почти ничего не забывает.
— Что вы, что вы, — говорил добрый дедушка, — это речевой спазм. Снимается регулярным массажем воротниковой зоны и приёмом определенных препаратов. Мальчик нормально развит для своего возраста. Видимо испуг в раннем детстве дал такую картину.
— Может, на инвалидность его? — несмело предложила бабушка.
— Что вы, что вы! Какая инвалидность? Если, конечно, не хотите действительно сделать мальчика инвалидом. — Профессор взмахнул руками, будто отмахиваясь. -Мальчик вполне здоров. Делать массаж несложно медсестра вам покажет. Можете пройти курсы массажистов, но это за отдельную плату, не знаю насколько это для вас накладно. И говорить с мальчиком нужно, разговаривать. Кроме, того необходимо заниматься с хорошим логопедом. И необходимо мальчика обследовать и пролечить в стационаре. А это деньги, деньги и ещё раз деньги.
— Да ничего, доктор, найдём денег. Для внука найдем, — это деда Миша вступил в разговор.
— Мне за консультацию ничего не надо. Давайте снимем этот вопрос раз и навсегда. Но, препараты, услуги логопеда и лечение в стационаре… за это платить придется. Так что деньги придержите на будущее. Очень жаль, что вы так поздно обратились. Нужно было придти ещё два-три года назад.
А потом Мишке разминала добрыми руками шею очень большая женщина, а баба стояла рядом. Побрызгали чем-то невкусным и очень холодным в горле. Зашли ещё в какой-то кабинет и медсестра, красивая, с длинной, как у царевны в сказке, косой, сидя за компьютером, долго набирала на клавиатуре и щёлкала мышкой. Потом протянула деду и бабе какой-то листок и долго говорила:
— К сожалению вот такая сумма… Раньше было у нас бюджетное финансирование… А сейчас мы автономное учреждение… Это только стоимость препаратов плюс стационар… Остальное по согласованию с профессором…

Далее

Богоматеринство

Именование Девы Марии «Матерью Господа» (Лк 1. 43), как уже было отмечено, находит свое объяснение в христологическом учении Православной Церкви. «...Мы Ее знаем как Матерь Бога, — пишет в этой связи прп. Иоанн Дамаскин, — потому что Бог воплотился из Нее» (Ioan. Damasc. 2 In Dorm. 15). В Боговоплощении осуществилось ипостасное единство Божественной и человеческой природ во Христе. Благодаря такому единству между обеими природами происходит «общение свойств» (communicatio idiomatum) (Ioan. Damasc. De fide orth. III 4), в результате чего свойства и состояния одной природы усваиваются др. природой. Это не значит, что Бог Слово наряду с предвечным рождением от Отца приобрел для Своей Божественной природы новое свойство рождаться во времени. Бог вечен и никакого рождения во времени претерпевать не может. «Общение свойств» показывает силу единства двух природ, благодаря к-рой, по замечанию прп. Иоанна Дамаскина, с момента Боговоплощения «мы говорим не о разделенных действованиях и не об отдельно действующих естествах, но о том, что совокупно каждое совершает с участием другого то, что именно [совершать] оно имело собственным делом. Ибо ни человеческого Он не совершил человеческим образом [только], потому что Он не был одним только человеком; ни божеского — как Бог только, потому что не был одним только Богом, но совершил, будучи Богом вместе и человеком» (Ibid. III 19). Это как раз и позволяет Превечному Богу, усвоившему рождение как одно из свойств человеческой природы, родиться во времени.

Предпосылки к зарождению наименования «Богородица» появились уже тогда, когда Пресв. Дева носила Младенца во чреве и была именована прав. Елисаветой «Матерью Господа» (Лк 1. 43). Именование это Елисавета дает не по собственному разумению, а по внушению Св. Духа (Лк 1. 41). В апостольские времена мысль о том, что Единородный Сын Божий «родился от жены» (Гал 4. 4) и «явился во плоти» (1 Тим 3. 16), была высказана ап. Павлом. Святоотеческие догматические свидетельства II и III вв. вплотную приближаются к наименованию «Богородица». Свт. Игнатий Богоносец пишет: «Бог наш... по устроению Божию зачат был Мариею из семени Давидова, но от Духа Святого» (Ign. Eph. 18), а сщмч. Ириней Лионский, как бы продолжая эту мысль, замечает, что Бог «Слово, восстановляя в Себе Адама, справедливо получил рождение... от Марии, Которая была еще Девою» (Iren. Adv. haer. III 21. 10). По свидетельству церковного историка Сократа Схоластика, наименование «Богородица» впервые встречается у Оригена: «Ориген в первом томе своих толкований на Послание ап. Павла к Римлянам объявил, почему Св. Дева называется «Богородицею», и подробно исследовал этот предмет» (Socr. Schol. Hist. eccl. VII 32). Впосл. это наименование получило широкое распространение в Александрийской богословской традиции. Им пользуется св. Дионисий, еп. Александрийский, с собором епископов выступивший против учения Павла Самосатского. «Скажи, — обращается он к Павлу, — почему ты называешь Христа отличным человеком, а не Богом истинным и от всей твари поклоняемым вместе со Отцем и Святым Духом, воплотившимся от Святой Девы и Богородицы Марии?» (Послание к Павлу Самосатскому // ХЧ. 1840. Ч. 4. С. 12). Свт. Петр Александрийский учил об Иисусе Христе как о рожденном «от Святой Славной Владычицы нашей Богородицы...» (О времени страстей Христовых // ЖМП. 1978. № 12. С. 75). Неоднократно именуя в своих трудах Деву Марию «Богородицей», свт. Афанасий Александрийский писал: «Авраам, увидев Господа, «возрадовался» (Ин 8. 56), и Иоанн от гласа Богородицы Марии «взыграл... радостно» (Лк 1. 44)» (Athanas. Alex. Vita Antonii. 36). К кон. IV в. наименование «Богородица» стало настолько известно и догматически значимо, что приобрело характер критерия правосл. исповедания веры. В соответствии с таким значением этого имени свт. Григорий Богослов решительно утверждает: «Если кто не признает Марию Богородицею, то он отлучен от Божества» (Greg. Nazianz. Ep. theol. 3). Не менее решительно высказывается по этому поводу и прп. Ефрем Сирин: «Кто отрицает, что Мария родила Бога, тот не увидит славы Божества Его» (Ephraem Syr. Sermo in Transf.). В кон. IV в. свт. Епифаний Кипрский писал: «Когда исполнилось пророчество Иеремии, так же как и Исаии о том, что Слово родится от Девы и будет иметь плоть... тогда, соделавшись причастным плоти (Сын Божий. — М. И.), образовал Себе без семени мужеского от Богородицы Марии эту самую святую плоть, согласно сказанному: «родился от Жены» (Гал 4. 4)» (Epiph. Ancor. 30). Свт. Кирилл Александрийский в послании к Несторию писал: «Если слово и излилось из уст и, положим, оно распространилось уже в народе, этому еще можно помочь пересмотром своих слов, — увещал он ересиарха, убеждая его отказаться от ложного учения о Богоматери. — Уверься, что лучшим делом в этом случае будет сказать соблазняющимся слово и назвать Святую Деву Богородицею...» (ДВС. Т. 1. 1996. С. 325). Доказывая, что наименование «Богородица» имеет давнюю традицию, свт. Кирилл в послании, адресованном тем, кто обвинял его в том, что, узнав о несторианском учении, он не умолчал о нем, указывал: в святоотеческих писаниях «всегда... святая Дева Мария называется Богородицею. ...я послал бы к вам много сочинений святых отцов, в которых можно найти не в одном, а во многих местах слова, коими исповедуется, что святая Дева Мария есть Богородица» (Там же. С. 151). В послании к Акакию, еп. Веррийскому, Александрийский святитель писал: «Из писаний отцов я вижу, что приснопамятный епископ Афанасий часто называет Ее Богородицею; также блаженный отец наш Феофил и многие другие из святых епископов, жившие в разное время: Василий, Григорий, Аттик. Никто из учителей, разумеется православных, не боялся называть Ее Богородицею, считая это истинным так же, как истинно, что Еммануил есть Бог» (Там же. С. 183). На это же он указывал и в послании к папе Целестину: «...Все, какие есть по всей вселенной православные епископы и миряне исповедуют, что Христос есть Бог и что Дева, родившая Его, есть Богородица...» (Там же. С. 159). В 431 г. наименование «Богородица» догматически было закреплено III Вселенским Собором: «Кто не исповедует Еммануила истинным Богом, и посему святую Деву Богородицею, так как Она по плоти родила Слово, сущее от Бога Отца, ставшее плотью, да будет анафема» (Там же. С. 407). С этого времени именование Пресв. Девы «Богородицей» в христ. Церкви получило настолько широкое распространение, что даже еп. Иоанн Антиохийский, испытывавший к Несторию дружеские чувства, убеждал его прекратить выступления против этого имени. «От этого имени, — писал он Несторию, — не отказывался ни один из церковных учителей. Тех, которые употребляли его, было много, и притом знаменитых, а не употреблявшие не осуждали употреблявших» (Там же. С. 189).
Наименование «Христородица» применительно к Пресв. Деве не должно быть отвергнуто лишь на том основании, что им пользовался еретик Несторий. Выражения: «Христа родила еси», «Христос рождается», «Христа рождшая» и им подобные постоянно встречаются в правосл. гимнографическом наследии. Поэтому принимать это наименование как заведомо ложное, посредством к-рого в принципе не может быть выражено правосл. учение о Божией Матери, было бы ошибкой. Пресв. Дева родила Христа, поэтому Ее можно назвать «Христородицей», но при условии правосл. исповедания Самого Христа. Ошибка Нестория заключалась в том, что он искажал христологическое учение, в результате чего Христос для него не был Богом во плоти, но простым человеком, в к-рого вселился Бог. Соответственно понималось Несторием и имя «Христородица». Им он обозначал родившую обычного человека, в к-ром, как в храме, обитал Бог Слово.
Имя «Христородица» не вошло в догматическое Предание Церкви прежде всего потому, что было скомпрометировано еретиком Несторием. К тому же это наименование может быть отнесено не только к Божией Матери, но, как замечает митр. Макарий (Булгаков), и к др. матерям, носившим во чреве Божественных помазанников (греч. χριστοι). «...Имя Христа-помазанника, — пишет он, — принадлежит не одному Еммануилу, родившемуся от Девы, но и людям, получившим помазание от Духа Святого (Пс 104. 15; 1 Цар 10. 10; 16. 13; и др.), даже всем христианам (1 Ин 2. 20-27; Деян 10. 44-46). Следовательно, тот не погрешил бы, кто захотел бы сказать, что и матери людей, получивших помазание в утробе матерней, — христородицы. Между тем как Пресв. Дева Мария родила Христа, не человека только, помазанного от Духа Святого, но Христа — Бога нашего» (Макарий (Булгаков), митр. Православно-догматическое богословие. СПб., 1857. Т. 2. С. 86).

Далее

Игры и занятия с особым ребенком. Руководство для родителей

Глава 62. Хронологическое развитие

Новорожденный
Новорожденный не может существовать самостоятельно и нуждается в средствах коммуникации, чтобы сообщать о своих потребностях.

Младенец кричит, чтобы сообщить, что хочет есть, испытывает неудобство или нуждается в общении. Новорожденный не ищет зрительного контакта, но и не избегает его. На самом деле ребенка больше всего интересуют лица окружающих его людей. Многие дети уже в очень раннем возрасте начинают копировать мимику взрослых, например высовывать язык.

Зрительный контакт
Ребенок учится поддерживать зрительный контакт с теми, кто о нем заботится; общаясь таким образом, он больше узнает о самом себе и познает окружающий мир. Установление зрительного контакта очень важно для полноценного развития речевых навыков. Чтобы понять суть общения, научиться ждать своей очереди в разговоре и понимать эмоции собеседника, ребенок должен смотреть собеседнику в лицо.
Улыбка и вокализация
Младенец учится улыбаться. Это его первый способ общения, не считая плача, и скоро ребенок замечает, что его улыбка вызывает у окружающих теплый отклик.
По мере развития способности управлять мышцами губ, языка и гортани ребенок начинает издавать звуки, отличные от обычного плача. Он гулит, воркует, «агукает», пускает пузыри. Эти звуки, предшествующие развитию речи, называются вокализацией.
Соблюдение очередности
Примерно в это же время ребенок начинает соблюдать очередность в «диалоге» со взрослым. Обычно это происходит почти незаметно. Во время кормления или игры с младенцем мать интуитивно начинает «разговаривать» с младенцем: копирует издаваемые им звуки, воспроизводит его гримасы. Ребенок отвечает гулением, воркованием и собственными попытками скопировать выражение ее лица. При этом он учится, «сказав» что-то, ждать ответа, затем снова «говорить» и снова ждать. Так закладывается основа способности к диалогу: понятие о соблюдении очередности и умение узнавать по лицу собеседника, когда можно говорить, а когда лучше помолчать. Этот навык очень важен, но родители, не осознавая его как самостоятельный навык, обычно не замечают его развития.

Далее

Зарождение христианской благотворительности

А.А. Быков

Христианство появилось в I в. н.э. в рамках огромной Римской империи, простиравшейся от Евфрата до Атлантики и от Британии до пустыни Сахара. Ни до, ни после не было государства, сумевшего сделать Средиземное море своим внутренним.

Отметим и очень разнородный этнорелигиозный состав этой великой империи, что, бесспорно, имело значение для последующero господства христианства. Смогло бы христианство после столетий борьбы победить другие религии в относительно однородном греко-римском религиозном пространстве? Вряд ли. Или намного позднее. Вспомним попытки реанимации умирающего античного миpa римским императором Юлианом Отступником (361- 363 гг.), или ностальгическую любовь римских сенаторов к своим языческим богам даже в V в. н.э. Античный Mиp сопротивлялся новой религии достаточно долго, но как мы увидим, не хотел признавать своего же «сумрачного и аскетичного ребенка», который мешал жить по-прежнему, весело и беззаботно с одной ценностью — гедонизмом.
Однако в свое время возник вопрос: почему же христианство победило и стало доминирующей конфессией Римской империи в IV в.? Интересен вопрос и о роли собственно античной культуры в этом процессе, тем более что христианские авторы эту роль не признают либо стараются сильно преуменьшить (в частности, по поводу происхождения интересующей нас благотворительности).

Ф.Ф. Зелинский, один из глубоких знатоков Античности, в своем классическом труде «История античных религий» анализирует подготовленность языческого мира к восприятию христианства (в чем он был абсолютно уверен). Эта подготовленность обусловлена тремя факторами:
1) развитием языческой религии;
2) развитием философской спекуляции;
3) развитием науки.
Конечно, важной предпосылкой было состояние религиозного сознания. По мнению Ф.Ф. Зелинского, если «...явная греческая религия находилась в состоянии разложения и поэтому особенно сильного препятствия не представляла, то, наоборот, тайная религия мистерии (не столько, впрочем, элевсинских, сколько орфических) пользовалась широкой популярностью; но она же в значительной степени предваряла христианство и этим шла ему навстречу».
Главное в орфизме — это миф о страждущем боге — спасителе, Дионисе Загрее, растерзанном титанами, и миф о воскресении (Эвридики — Орфеем). Этот культ внимания верующих (в противоположность явной религии с ее несбыточным догматом о восстановлении справедливости на земле) направлял на загробную жизнь, суля вечное блаженство — добрым, наказания, вечные и временные — злым, и развивая практику постов, омовений и очищений, посредством которых человек во время земной жизни мог подготовить себе лучшую участь по ту сторону смерти.

Римское многобожие в противоположность греческому отличалось полной неопределенностью, качественной и количественной, и было поэтому склонно к интеграции, результатом которой должно было быть поклонение одному всеобъемлющему божеству. В данную эпоху таким божеством старались сделать «гения» царствующего дома (это было, в принципе, далеко не тождественно с обоготворением самого императора, но на практике часто сводилось к нему), что предваряло в одно и то же время два догмата христианской религии: во-первых, ее монотеизм; во-вторых, ее учение о Богочеловеке. Что касается последнего пункта, то можно сказать, что именно благодаря нему христианство стало столь естественной релшией греко-римской культуры, как оно было несовместимо с иудаизмом.
Позиция другого ученого Aube отчасти совпадает с позицией Ф.Ф. Зелинского. Он считал, что религия Римской империи слишком мало была дидактичной; она не имела догматов, строго формулированных, вероучения, заключенного в катехизис, что и предопределило ее замену христианством.
Отметим, что и восточные культы, проникающие на территорию Римской империи (Митра Непобедимый, Великая мать Идейская Изида, каппадокийская Ма или Беллона), были близки к монотеизму. Стремление к единобожию становится главной тенденцией религиозного мышления и творчества первых веков новой эры.
Однако путь христианства к полному доминированию в Римской империи был весьма тернист, как, впрочем, и жизнь самого Иисуса Христа. До сих пор представляет интерес дихотомическая связка проблем: гонения на христиан и религиозная толерантность. Эти проблемы отчасти связаны и с поддержкой духовной и материальной в рамках христианских общин.
Мнения по поводу вышеназванных проблем сильно расходятся. Aube считал, что «Рим отличался религиозной толерантностью, самого понятия преступления против религии не существовало, не было поэтому и понятия преследования за веру; власть уважала индивидуальную совесть и предоставляла ей весьма широкие льготы; при свободе совести не было особого трибунала, карающего за мнения, потому что cogitationis poenam nemo patitur; карались не мнения, а дела. Потому-то не только в I в. не было издано указов против христиан, но и во II в. Даже рескрипт Траяна был не против христиан, а только по делу христиан .

Э. Ренан не менее категоричен: «Свобода мысли была абсолютна. От Нерона до Константина ни один мыслитель, ни один ученый не подвергался стеснениями в своей работе... всем культам, которые сами были терпимы к другим, жилось очень свободно в империи; причина же исключительного положения христианства и ранее его, иудаизма, заключалась в их нетерпимости».
А. Донини, видный итальянский религиовед, считал, что религиозная терпимость Рима — это миф [4. С. 171]. Однако А. Донини очень осторожный в научном плане и объективный ученый. «Гонения были и продолжались до начала IV в., даже если число жертв было не столь велико, как хотят думать. Важнее объяснить их причины, нежели установить их пропорции» [Там же. С. 77]. К таким причинам в первую очередь относится социально-политический климат эпохи. Бесспорно, что «апокалиптическая литература, по происхождению иудаистская, а позже христианская, никогда не была очень благосклонной по отношению к римским властям. От книги Притчей Соломоновых до книги Еноха, от приписываемых александрийскими иудеями Сивилле Эритрейской пророчеств до рукописей Мертвого моря, вплоть до прямого и открытого призыва к ненависти в откровении Иоанна (Апокалипсисе) отвращение к Риму и его господству проявляется явно и неопровержимо».
Римские власти знали об этом и, в свою очередь, относились к христианам с подозрением и даже с отвращением, считая христианство «пагубным суеверием» (Тацит «Анналы», XV, 44). Впрочем, репрессии обрушивались не только на христиан, но также и на апологетов любых культов, которые вызывали подозрения в подрыве безопасности страны и общественного спокойствия. Однако защита безопасности государства, как и общественной стабильности, — естественная функция любого режима власти.
В работе Амброджо Донини «У истоков христианства» есть любопытный фрагмент: «Домициан стоит на втором месте в списке императоров, якобы преследовавших христиан. Против него церковная традиция всегда была настроена очень злобно, вплоть до того, что Домициана именовали “ожившим Нероном”». Удивляет слово «якобы». Складывается впечатление, что итальянский ученый сомневается в «страшных гонениях» на христиан.
Тем не менее проблемы у христианских общин с римской администрацией существовали, в чем они нередко были и сами не безгрешны. Истина, как известно, лежит посередине. Но нас данный сюжет интересует в плане сплочения христиан, усиления их солидарности, создания (а где-то и заимствования) форм взаимоподдержки и благотворительных начал.
Давление на христиан усиливало жесткость границ референтной группы. Поэтому христиане стремились помогать всем своим единоверцам или тем, кто выдавал себя за таковых. Об этом писал античный автор, очевидец событий Лукиан Самосатский: «Христиане проявляют невероятную быстроту действий, когда случится происшествие, касающееся всей общины, и прямо-таки ничего не жалеют. Поэтому к Перегрину от них поступали значительные денежные средства ввиду его заключения в тюрьме, которое превратилось для него в хороший источник доходов. ...Так вот, когда к ним приходит обманщик, мастер своего дела, умеющий использовать обстоятельства — он скоро делается весьма богатым, издеваясь над простецами». В дальнейшем потенциал помощи своим сильно возрос, благодаря тому что «своих», по крайней мере, в восточных провинциях империи, стало большинство населения, и это вполне объяснимо.
Ф.Ф. Зелинский выделял факторы, ускорившие объединения античных народов под знаменем креста: их политическая объединенность под сенью римской власти; внешнеполитическая организация населения; роль еврейства и еврейского прозелетизма в Римской империи; социальные кризисы и пауперизм.
Патриотизм, который раньше привязывал человека к его национальным богам, мало-помалу испарился, а с исчезновением обаяния национальных религий увеличивалась потребность в такой, которая бы обращалась к человеку безотносительно к его национальной и племенной квалификации. Если грек льнул к Зевсу, римлянин — к Юпитеру, египтянин — к Изиде, то «человек как таковой мог признавать только “бога” как такового». Именно такого бога (Theos Deus) давала ему христианская религия. Итак, политический космополитизм подготовил космополитизм религиозный.
Отметим еще несколько важных обстоятельств, которые также сыграли определенную роль в конституировании христианства как доминирующей конфессии. Римская империя включала в себя почти всю известную тогда ойкумену и обеспечивала защиту ее границ. Мир и порядок способствовали культурному обмену (метаболизму), и христианство постепенно отходит от «жизни еврейской», впитывая полезный опыт богатейших социальных практик античной цивилизации.
Другим важным обстоятельством был законодательный акт императора Каракаллы (188-217 гг.) — в 212 г. он даровал права римского гражданства всему свободному населению Империи, правда, исключительно в финансовых целях (граждане обязаны были платить налоги) [6. С. 332]. Тем не менее христиане стали равными тем же италикам и их интеграция в римский социум, надо полагать, усилилась. Возросли и финансовые возможности христианских общин в оказании благотворительной помощи единоверцам, что опять же способствовало вовлечению новых членов.
Однако, помимо социума Римской империи, античной культуры, к которым мы еще вернемся, существовал еще один очень важный источник христианской благотворительности — это иудейская традиция, запечатленная в Ветхом Завете Библии.
Библия представляет собой собрание книг, которые, согласно иудейской и христианской религиям, считаются Священными Писаниями божественного происхождения, сводом основных законов веры и морали.
Иудейская и христианская библия не совпадают. Священное Писание евреев сложилось до нашей эры на основе культов Древнего Израиля и Древней Иудеи, в то время как христианское учение возникло в эпоху разложения рабовладельческого строя. Иудеи не канонизировали книги, изданные в христианскую эпоху, в то время как христиане почитают написанные евреями книги за Священное Писание, что имеет значение для нашего исследования.
Итак, Библия состоит из двух частей: еврейской Библии, обычно называемой христианами Ветхим заветом, и исключительно христианских книг, объединенных под названием Новый Завет.
Итак, обратимся к Ветхому Завету как одному из источников христианской благотворительности. Ветхозаветная этика определяла благотворительность как важное почти сакральное деяние: «...к бедному ты будь снисходителен и милостынею ему не медли; ради заповеди помощи бедному и в нужде его не отпускай его ни с чем. Трать серебро для брата и друга и не давай ему заржаветь под камнем на погибель; располагай сокровищем твоим по заповеди Всевышнего и оно принесет тебе более пользы, нежели золото; заключи в кладовых твоих милостыню, и она избавит тебя от всякого несчастья» (Сир. 29.11-15; здесь и далее см. [7]).
В Ветхом Завете встречаются указания на все традиционные виды благотворительности, которые позднее вошли в христианскую благотворительную нормативную систему. Одним из таких видов значится помощь родственникам: «Если брат твой бедней и придет в упадок у тебя, то поддержи его, пришлец ли он, или поселенец, чтобы он жил с тобою» (Лев. 25.35).
Еще одна категория благополучателей появилась позднее и связана с социальным расслоением. Эго нищие, которым в Ветхом Завете уделяется достаточно много внимания: «Ибо нищие всегда будут среди земли твоей; поэтому я и повелеваю тебе: отверзай руку твою брату твоему, бедному твоему и нищему твоему на земле твоей» (Втор. 15.11); некоторые советы по поводу нищих даются в этой же главе (Втор. 15.7-10).
Однако мало помогать бедным, необходимо их и защищать перед сильными мира сего и просто от дурных людей: «Открывай уста твои для правосудия и для дела бедного и нищего» (Притч. 31.9).
«Открывай уста твои за безгласного и для защиты всех сирот» (Притч. 31.8). Поддержка сирот и вдов — еще один вид благотворительности, отраженный в этических установках Ветхого Завета. Благословения погибавшего приходило на меня, и сердцу вдовы доставлял я радость (Иов 29.13). В книге Иова есть и другие фрагменты, посвященные вдовам и сиротам (Иов 29.12; 31.16-17).
В христианство перешла еще одна практическая установка — «накорми голодного». «Разделяй с голодным хлеб твой, и скитающихся бедных введи в дом; когда увидишь нагого, одень его, и от единокровного твоего не укрывайся» (Ис. 58.7).
В пророческих речах присутствуют возвышенные и в то же время экзистенциально мудрые высказывания: «Если голоден враг твой, накорми его хлебом; и если он жаждет, напой его водою» (Притч. 25.21). Лучше быть добрым к врагу, попавшему в беду, и сделать из него друга, чем плодить врагов. В тексте Ветхого Завета упоминается и необходимость заботы об узниках (Ис. 58.6; 61.1).
Тем не менее перечисление видов благотворительной деятельности — это еще не все наследие Ветхого Завета. В книге пророка Даниила говорится о прощении грехов, что позднее стало одной из важнейших заповедей христианства; «Посему, царь, да будет благоугоден тебе совет мой; искупи грехи твои правдою и беззакония твои милосердием к бедным; вот, чем может продлиться мир твой» (Дан. 4.24), т.е. человеку благотворительному было обещано прощение его грехов, что до сих пор является христианской традицией.
Таковы ветхозаветные истоки христианской благотворительности, которые были в дальнейшем развиты в книгах Нового завета, в Посланиях и деяниях апостолов в Didascalia Apostolomm и других трудах более поздних античных христианских авторов. «Но Вы любите врагов ваших, и благодарите, и взаймы давайте, не ожидая ничего; и будет Вам награда великая, и будете сынами Всевышнего; ибо он благ к неблагодарным и злым. Итак, будьте милосердны, как и Отец ваш милосерд» (Лк. 6.36).
«Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут» (Мф. 5.7), «Христос осудил тех, кто отказал в помощи ближнему» (Мф. 25.31-46).
Христианская благотворительность — это добровольная забота о тех, кто нуждается в поддержке, защите; помощь вещами, деньгами, едой, советом, трудом и просто сочувствием, умением выслушать человека попавшего в беду. «Надобно поддерживать слабых и помято- вать слова Господа Иисуса, ибо он вам сказал: “Блаже- нье давать, нежели принимать”» (Деян. 20.35).
Всякая благотворительность ценна, если совершается от полноты веры и любви: и две лепты вдовицы (Мк. 12.42-44), и чаша воды, поданная жаждущему (Мф. 10.42). Истинный благотворитель поделится последним, дабы исполнить свой долг христианина.
Центральное место в христианских текстах уделяется милостыне, т.е. различным видам материальной поддержки. В евангелиях даются строгие указания по поводу различных аспектов подачи милостыни, на самом деле очень непростого феномена: «Всякому просящему у тебя давай, и от взявшего твое не требуй назад» (Лк. 6.30), «и как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними» (Лк. 6.31).
Как мы видим в дальнейшем, не все авторы раннего христианства разделяли принцип «слепой» раздачи милостыни. Тем не менее в отношении благотворительных дел как «ярмарки тщеславия» никаких расхождений нет. «Смотрите, не творите милостыни вашей пред людьми с тем, чтобы они видели вас: иначе не будет вам награды от Отца вашего Небесного» (Мф. 6.1). Итак, «...когда творишь милостыню, не труби перед собою, как делают лицемеры в синагогах и на улицах, чтобы прославляли их люди. Истинно говорю вам: они уже получают награду свою» (Мф. 6.2). Искренние благодеяния не занимаются поиском светской славы, людской похвалы, наград от власти.
Таковы нравственные установки Нового Завета, позднее развитые в Посланиях Апостолов, Didascalia Apostolomm (Апостольских Постановлениях), трудах святителей. «Будем же прощать грехи ближних, будем творить милостыню, будем смиренными», — писал Иоанн Златоуст.
Постепенно в лоне церкви формируются принципы служения ближним. Церковная благотворительность эволюционирует и превращается в достаточно строгую систему социального служения.
Метки: благотворительность
Pages: 1 2

Рождество Пресвятой Богородицы

Богородица [Греч. Θεοτόκος], Дева Мария, родившая Иисуса Христа.

Житие
Сведения о житии Богородицы, содержащиеся в Свящ. Писании Нового Завета, не являются достаточно подробными. Здесь присутствуют лишь несколько эпизодов, связанных с именем и личностью Пресв. Девы (Мф 1. 16, 18-25; 2. 11, 13-15, 19-23; 12. 46-50; 13. 55; Мк 3. 31-35; Лк 1. 26-56; 2. 4-7, 16-52; 8. 19-21; Ин 2. 1-12; 19. 25-27; Деян 1. 14). Из библейского рассказа мы не узнаем ничего ни об обстоятельствах Ее Рождества, ни о Введении во храм, ни о жизни Богородицы после Пятидесятницы.

Такие подробности жития Богородицы доносит до нас Церковное Предание: древние сказания, церковно-исторические сочинения, гомилетические памятники, гимнографическое богослужебное наследие. Первоначальными источниками внебиблейских сведений о житии Богоматери явились раннехрист. апокрифы: «История Иакова о рождении Марии» (иначе — «Протоевангелие Иакова»; 2-я пол. — кон. II в., Египет), «Евангелие детства» (иначе — «Евангелие от Фомы»; II в.), «Книга Иосифа Плотника» (ок. 400, Египет), «Святого Иоанна Богослова сказание об Успении Святой Богородицы» (IV-V вв.). Не признавая апокрифы как источник вероучения, Церковь вместе с тем признает достоверность целого ряда сюжетов, связанных с земной жизнью Богородицы. При этом сами апокрифические рассказы в новой отредактированной версии оказались очищены от гностического элемента и согласованы с каноническим рассказом о Богородице, содержащимся в Четвероевангелии. Популярности заимствованных из апокрифов сюжетов, связанных с личностью Богородицы, способствовали и многочисленные переводы древних апокрифов на различные языки: «Евангелие детства», напр., было переведено на сир., копт., арм., груз. языки; существуют также его лат. (известна как «Евангелие псевдо-Матфея»), эфиоп., араб. и слав. («История Фомы израильтянина», «Детство Христово») версии. Долгая многовековая работа по очищению апокрифических материалов, связанных с образом Богородицы, от содержащихся здесь неправосл. идей и неприемлемых для Церкви сюжетов привела к сложению единого и внутренне непротиворечивого Предания о земной жизни Богородицы, к внесению памятей главных событий Ее жития в богослужебный годичный круг неподвижных праздников (апокрифическими сказаниями о Богородице активно пользовались такие знаменитые песнописцы, как свт. Андрей Критский, прп. Косма Маюмский и прп. Иоанн Дамаскин). Сказания о жизни Богородицы издревле находили живой отклик у правосл. христиан, были их любимым чтением. Они входили в различные агиографические лит. традиции Поместных Церквей. Сказания нашли отражение и в проповедях св. отцов (св. Ефрема Сирина, свт. Иоанна Златоуста, прп. Иоанна Дамаскина, свт. Григория Паламы и др.) на церковные праздники.

Богоматеринство
Догматическое учение о Деве Марии
Рождество Пресвятой Богородицы
Чудотворная икона Рождества Пресвятой Богородицы «Пустынно-Глинская»

Предание свидетельствует о том, что на рубеже двух эр мировой истории, разделенных рождением Христа, в г. Назарете жили немолодые и бездетные супруги, святые праведные Иоаким и Анна. Всю свою жизнь, посвященную исполнению Божией воли и служению ближним, мечтали они и горячо молились о том, чтобы Господь даровал им ребенка. Иоаким и Анна дали обет: если у них все же родится сын или дочь, то жизнь его или ее будет посвящена служению Богу. Наконец по прошествии 50 лет их супружества молитва престарелых праведников была услышана: дочь они назвали Марией (в переводе с евр. — «госпожа» или «надежда»). Девочка, принесшая утешение и душевное облегчение престарелым и богобоязненным супругам, предназначена была стать Матерью буд. Спасителя мира, Сына Божия. По отцу Она происходила из колена Иудина, из рода Давидова, по матери — из племени Ааронова; среди Ее предков были ветхозаветные патриархи, первосвященники, правители и цари иудейские.

Молитвы:
Акафист честному и славному Рождеству Пресвятыя Владычицы нашея Богородицы пред явленно-чудотворною иконою Ея «Пустынно-Глинскою»
Молитвы Пресвятой Богородице пред иконою Ея «Пустынно-Глинскою»

Церковное Предание доносит до нас ряд значимых обстоятельств события Рождества Богородицы. Иоаким и Анна очень страдали из-за своего бесплодия, в к-ром ветхозаветная мораль видела наказание Божие. Иоакиму даже препятствовали приносить в храме жертвы, считая, что он неугоден Богу, поскольку не создал потомства израильскому народу. Иоаким знал, что мн. ветхозаветные праведники, напр. Авраам, так же, как и он, до самых преклонных лет не имели детей, но затем Бог по их вере и молитвам все же посылал им потомство. Иоаким удалился в пустыню, устроил там палатку, где молился и постился в течение 40 дней и ночей. Анна, подобно мужу, горько оплакивала свою бездетность. И ее, как и супруга, уничижали за бесплодие окружающие. Но однажды, когда Анна гуляла в саду и молилась Богу о том, чтобы Он даровал ей ребенка, как некогда даровал потомство престарелой Сарре, перед Анной предстал ангел Господень и пообещал ей, что скоро она родит и о потомстве ее будут говорить во всем мире (Протоевангелие. 4). Анна дала обет посвятить своего ребенка Богу. В то же время ангел явился и Иоакиму, возвещая, что Бог внял его молитвам. Иоаким возвратился домой к Анне, где вскоре совершились зачатие и Рождество Пресвятой Богородицы.

Проповеди:
Слово на Рождество Пресвятой Богородицы святителя Андрея, архиепископа Критского
Проповедь на Рождество Пресвятой Богородицы. Святой праведный Иоанн Кронштадтский
Слово на Рождество Пресвятой Богородицы. Архиепископ Лука (Войно-Ясенецкий)
Рождество Пресвятой Богородицы – не давнее событие, а чудо вечности. Священномученик Сергий Мечев
Поученіе. Рождество Божіей Матери (Причина радости христіанъ по поводу рожденія Божіей Матери). Прот. Григорій Дьяченко
Поученіе. Рождество Пресвятыя Богородицы (О томъ, что Богъ можетъ дѣйствовать независимо отъ законовъ природы и творить чудеса). Прот. Григорій Дьяченко
Поученіе. Рождество Пресвятыя Богородицы (О томъ, какъ мы должны поступать во время посылаемыхъ намъ отъ Бога испытаній). Прот. Григорій Дьяченко

Престарелые родители принесли Богу благодарственные жертвы за данный им дар. Анна после рождения дочери дала обет, что младенец не будет ходить по земле до тех пор, пока родители не введут Марию во храм Господень. «...Они от Него, — говорит свт. Григорий Палама, — прияли обещание о Твоем рождении и, прекрасно поступая, Тебя, обещанную им, в свою очередь Ему обещали...» (Greg. Pal. In Praesent. 8). Когда буд. Богородица достигла 3-летнего возраста, Иоаким и Анна, откладывавшие до этого момента Ее посвящение Богу, решили, что настала пора привести Марию во храм. По преданию (Протоевангелие. 7), вступление Марии во храм сопровождалось торжественным шествием, по дороге к храму стояли юные непорочные девы с зажженными светильниками. «...Да ликовствуют Иоаким со Анною, яко плод святый из них произыде, Мария светоносная, Божественная свеща, и радуется входящи во храм ...» (седален по полиелее службы Введения). Родители поставили Ее на первую из 15 высоких ступеней храма. И здесь, по преданию, передаваемому блж. Иеронимом Стридонским, свершилось чудо: Мария самостоятельно, без чьей-либо поддержки, взойдя по крутым ступеням, вступила в храм (Hieron. De nativit. S. Mariae).

Видео:
Рождество Богородицы. Лето Господне
Рождество Пресвятой Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии. Закон Божий
Рождество Богородицы. Читает о.Георгий Чистяков

В тот же миг навстречу Ей вышел первосвященник: по преданию, Захария — буд. отец Иоанна Крестителя (Предтечи). Он, по особому откровению Божию, ввел Марию во Святая Святых, куда имел право входить лишь 1 раз в году первосвященник. После этого Иоаким и Анна оставили Марию при храме. Вся Ее жизнь в храме была делом особого Промысла Божия. Она воспитывалась и училась вместе с др. девами, трудилась над пряжей и шила священнические облачения. Пищу буд. Богородице приносил ангел. «Святая святых сущи, Чистая во храм святый возлюбила еси вселитися, и со ангелы, Дево, беседующи пребываеши, преславне с небес хлеб приемлющи, Питательнице жизни» (тропарь 4-й песни 2-го канона утрени на Введение).

Предание повествует о том, что Богородица прожила при храме до 12 лет. Наступило время, когда Ей надлежало оставить храм и вступить в брак. Но Она объявила первосвященнику и священникам, что дала обет девства перед Богом. Тогда, из уважения к Ее обету и для сохранения Ее девства, чтобы юная дева не оставалась без покровительства и попечения (к тому времени почили Ее родители), Марию обручили престарелому плотнику Иосифу, происходившему из рода царя Давида. По преданию, Господь Сам указал на него в качестве буд. обручника и защитника Богородицы. Храмовые священники собрали 12 мужчин из рода Давида, положили их посохи на жертвенник и молились, чтобы Бог указал на того, кто Ему угоден. Затем первосвященник отдал каждому его посох. Когда он отдал посох Иосифу, из него вылетела голубка и села Иосифу на голову. Тогда первосвященник сказал старцу: «Ты избран, чтобы принять к себе и блюсти Деву Господа» (Протоевангелие. 9). Богородица поселилась в доме Иосифа в Назарете. Здесь Она пребывала в трудах, богомыслии и молитве. В это время возникла необходимость в изготовлении новой завесы для иерусалимского храма. Часть работы по поручению первосвященника исполнила Дева Мария.
Метки: Богородица
Pages: 1 2