Образ Восточной Римской империи в восточнохристианской гимнографии

Диакон Владимир Василик

Статью мы начинаем с образа империи и императора в византийской гимнографии и с традицией, связанной с Константином Великим. Несколько иной образ императора – царя-мученика дает нам служба, посвященная Никифору Фоке, убитому своими приближенными. Император-победитель и император-страстотерпец органично связаны друг с другом архетипом Креста, неразрывно соединенным с имперской темой.

Империя и Крест в Византийской гимнографической традиции

Имперской идее и образу императора посвящена большая литература, однако в области исследования гимнографии существует значимый пробел,  который призвана отчасти заполнить  данная статья.  Недостаток исследований гимнографических текстов в данном аспекте тем более огорчителен, что они дают многое для освещения восприятия византийцами империи, императорской власти и самого императора.
Для примера приведем тропарь  Воздвижения Креста:

Спаси, Господи, народ Твой
и благослови достояние Твое,
победы царям
на варваров даруя,
и Твое сохраняя
крестом Твоим общество.

В этом гимне, прежде всего, отражается вера в победительную силу Креста, как основу не только царских побед, но и самой самодержавной власти. Вторая идея этого тропаря – Крест как хранитель империи,  защитник цивилизации от варварства, отождествляемого с язычеством и неверием {Не случайно позднее П.И. Чайковский положил в основу увертюры «1812 год» для русской темы именно напев 1 гласа для тропаря «Спаси, Господи, люди твоя»}. Следующая мысль, содержащаяся в этом гимне – представление об империи, как об обществе христианском по преимуществу, достоянии или собственности Христа, Его «политии», в которой в идеале действуют   Его законы.  Далее, значимо то, что Империя является «политией», то есть идеальным государством по определению Аристотеля. В ней действуют (или должны действовать идеальные законы Христа и Его Церкви.
Сходные идеи несет кондак Воздвижения Креста, написанный в самом начале седьмого века:

Вознесшийся на крест волею,
тезоименитому Твоему новому обществу
щедроты Твои даруй,
Христе Боже,
возвесели силою Твоею
верных царей наших
победы даруя им на врагов
в союзе имеющим твое
оружие мира, непобедимое победное знамение.

{Данный текст является началом большой поэмы, посвященной Воздвижению. Trypanis K, Fourteen Byzantine Canticles. Wien, 1968. P. 149-152.}

В этой строфе присутствует образ Креста как победного знамения  и одновременно – «оружия мира». В нем своеобразно выражается идея имперского миролюбия – война ведется для мира, что выражается в амбивалентном образе Креста. Важным является и осознание христианского государства, как «нового» общества, «новой политии». Византийский консерватизм давно стал общим местом в научной литературе, однако,  зачастую исследователи недооценивают  того эсхатологического пафоса и любви к божественной новизне, которое принесло христианство. «Се творю все новое» (Откр. 22, 5). Эта максима Апокалипсиса временами остро переживалась византийцами, которые осознавали себя «новым народом Бога», что отражалось в том числе и в гимнографии, казалось бы, достаточно консервативном жанре. Соответственно – христианская империя – общество нового типа, не только идеальная политии, но в чем-то – прообраз нового неба и новой земли, которые явятся после Второго пришествия.  Следует отметить, что «имперский хилиазм» — восприятие Ромейской империи, как некоего тысячелетнего царства Христова на земле не был чужд для гимнографических памятников.
Так, в «кондаке на освящение св. Софии» встречаются следующие  восторженные строки:

Как царящий державой над всеми, * во свой  жребий  явился Создатель.
Как Владыку своего  Его мы приняли.
И Ему ведь храм в обитание * приуготовляется.
И недостойно * ведь для Владыки
в вертепе жалчайшем * быть сокрытому.

Здесь подспудно присутствует антитеза между неприятием Христа иудеями и Его принятием христианской империей, поскольку текст  отчасти построен на  скрытая цитата из евангелия от Иоанна: «Во своя пришел и свои не приняли Его» (Иоан. 1, 12).
Однако, далеко не все гимнографические тексты, связанные с темой империи,  столь эсхатологически оптимистичны. Зачастую идеи империи и имперского патриотизма в византийской гимнографии  связаны  с представлениями о страдании и мученичестве.
Приведем в качестве примера стихиры из службы Аморийским мученикам, находящуюся в Синайской Триоди №734 (Х в., F.11-F.18):

Показал Ты поборников
народа Твоего, Христе всесильне
твердую  веру
в Тебя сохранившись,
твердою волей
смерть за Тебя
воспринявших радостно,
в узах же пребывавших
за Тебя в многолетних,
и не отрекшихся
от Живого Господа,
сопричти же их
к ликам святых
и душам всех праведных.
Явились отчизны
и рода всякого основания,
жизнь же дольнюю
презрев как временную,
очистили души
крови потоками,
и ударам мечей,
и узам они приобщились,
и к вышнему миру
преставились, радуясь…

Cм. также первый тропарь второй песни канона.

Рима рождения, стада священного овцы твоего,
Варварам свирепым, исповедуя Тебя,
воспротивились,  и ими убитые
наследуют жизнь.

Согласно мысли автора этих текстов, 42 аморийских мученика, взятые в плен в 838 г. и замученные в 845 г, а равно и воины, павшие при защите  Амория, пострадали не только за Христа, но и за Его народ,  за христианское отечество, за православную Ромейскую империю. Их жертвенная смерть является утверждением христианской отчизны, онтологическим фундаментом империи.
Итак, империя носит имя Христа и находится под знамением Креста. Из этого явствует, что она призвана к сораспятию Христу и к воскресению с Ним. Соответственно,  несчастья, обрушивающиеся на империю, в некотором смысле носят характер крестных страданий, а победы – пасхального торжества.
Образ «крестоносной империи» берет свое начало в рассказе о явлении на небе Креста императору Константину перед  решающей битвой с узурпатором Максенцием на  Мульвийском мосту в 312 году {Впервые этот рассказ появляется у Евсевия в его сочинении «Жизнь Константина»: «Просьба его была услышана: когда он двинулся в путь со своим войском, после полудня, когда солнце уже начало клониться к горизонту, Константин увидел на небе крест с надписью «сим знамением победишь». Солдаты видели то же самое и пришли в ужас. Но император не был еще вполне убежден: в душе у него оставались еще некоторые сомнения, когда ночью к нему явился Христос, держа в руке изображение, увиденное раньше Константином на небе, и повелел водрузить его на знамени, которое носят во время битвы перед армией». Евсевий сообщает, что слышал этот рассказ от императора, который клятвенно подтвердил его точность» (Euseb.V.C., I,28-29)}. Ученые до сих пор спорят: имело ли место данное явление и если да, то где – в Италии 312 г. или на дунайской границе в 320 г. во время отражения нашествия готов и аланов. Существуют различные варианты предания и относительно знаменитых слов «Сим победиши» (правильнее «Сим побеждай» -Ἐν τούτῳ νίκα).  По одному из них эти слова были написаны на небе, по другому – император Константин услышал некий голос, произносивший их.
В литургической традиции впервые рассказ о явлении Креста Константину появляется в Иадгари, грузинском сборнике начала IX в., отражающем реалии иерусалимского богослужения V-VIII в., который  содержит  службу  7 мая на явление Креста Господня императору Константину. Судя по всему, это празднество явления Креста  отражает раннюю традицию воспоминания явления, бывшего 7 мая 351 г. при императоре Констанции. После II Вселенского Собора (381 г.) воспоминание о Констанции – царе-еретике, покровительствовавшем арианам, стало неудобным и он превратился в благочестивого императора  Константина.  Тем не менее, стихиры из Иадгари представляют собой не только один из ранних гимнографических слоев, связанных с Воздвижением, но и по-видимому древнейшие церковно-поэтические тексты, связанные с императором Константином.

Далее