Староверы и комиссары

Важно отметить, что пролетарские низы к концу XIX века приблизительно на 80% составляли старообрядцы-беспоповцы — возникавшие фабрики и заводы вбирали потоки староверов из Центра, с Поволжья и Урала, из северных районов. Каналы староверческих согласий (землячества) выступали в роли своеобразных «кадровых служб». После революции 1917 года именно из среды этих «сознательных рабочих» происходило рекрутирование новых народных партийных кадров, «ленинский призыв», «второе завоевание души рабочего класса» и т.д. Проделанный мной анализ показывает, что именно беспоповцы составили основу того «сталинского» поколения управленцев и партработников, которое поддавливало снизу «ленинскую гвардию» и в конечном счёте вытеснило её из власти. Бродившие в низах раскольничьи представления об устройстве жизни после революции вышли на поверхность, обретя статус государственных.

Попытки разобраться в истоках социализма, сыгравшего судьбоносную роль в нашей истории, не прекращаются как в отечественной, так и в зарубежной науке. Почему русский народ оказался так восприимчив к пропаганде социалистических идей? — этот вопрос волновал не одно поколение исследователей. Среди специалистов популярностью пользуется тезис о том, что социализм в его марксистском облике представляет собой «инородное тело», занесённое на наши просторы с Запада. Причём российские интеллектуальные круги не внесли заметного вклада в «рождение» социалистической доктрины, выступая по большей части ретрансляторами наработок европейских мыслителей (Сен-Симона, Фурье, Маркса и т.д.).
Народные слои с трудом воспринимали обращённые к ним пламенные призывы. Тем не менее, несмотря на такие итоги, никто не ставил под сомнение жажду русских людей к справедливости, к солидарности, то есть ко всему тому, что поднимала на щит социалистическая теория. Становилось понятным, что эти базовые принципы устройства жизни возникли не как следствие «просветления» масс, познакомившихся с определёнными теоретическими установками, а представляли собой глубинное явление, отражавшее исторический генезис народа.
Заметим, первым, кто буквально нащупал эту истину, стали не отечественные интеллектуалы, а российский император Николай I. Вступив на престол под залпы восстания декабристов, он постоянно был озабочен выявлением всего, что несло угрозу самодержавному правлению. В частности, его тревожила популярность европейских социалистов, набравшая силу на Западе. Уже в 1830-х годах под эгидой МВД снаряжались специальные экспедиции в различные регионы страны. Перед ними ставилась задача выявить влияние посторонних личностей, особенно внешних врагов государства с их «якобинскими воззрениями».
Одна из таких известных нам по документам поездок состоялась в 1838 году, когда майор III отделения А. Васильев посетил около двадцати губерний. Однако судя по материалам, он не смог обнаружить какого-либо иностранного следа, зато чиновник чётко указал на другой источник смуты, вызвавший у него самое серьёзное беспокойство. Васильев повёл речь о староверии, влияние которого в народных низах оказалось весьма значительным. В его донесениях с тревогой оценивалась неблагонадёжность раскола, где крайние формы сопротивления (открытый бунт, самосожжения и т.п.), конечно, уходят в прошлое, но повсюду продолжает «тлиться дух дерзновеннейшего отвержения власти царя и гражданских законов». Наиболее зримо, по его наблюдениям, это ощущалось в Москве, где настрой на неповиновение лучше, чем в других местах, замаскирован религиозностью.
Такие выводы МВД полностью подтверждали и наблюдения немецкого учёного А. Гакстгаузена, предпринявшего примерно в то же время путешествие по России. «Староверы, — писал он, — имеют большое нравственное влияние на Россию…». Многочисленные секты, постоянно пополняясь из низших слоёв населения, отвергали культуру высших классов, считая её антинародной и если не предательской, то по меньшей мере чуждой России. Более того, в неприятии государства и церкви зримо просматриваются социалистические и коммунистические наклонности. По убеждению немецкого ученого, необходимо серьёзно взглянуть на раскол именно с этих позиций, поскольку Россия ещё плохо представляет, какие опасности и неожиданности грозят ей с этой стороны.
Как известно, западная Реформация, взорвав средневековый европейский мир, привела к кровопролитным войнам в большей части Старого Света. Их итогом явился порядок, подводивший черту под противостоянием католиков и протестантов и основанный на знаменитом принципе «cujus regio, ejus religio» («чья страна, того и вера»). В результате сторонники и противники Реформации оказались по большей части разделены государственными границами. В России церковное размежевание поделило общество на два непримиримых лагеря: приверженцев старого обряда и последователей реформ патриарха Никона. Но в России это ожесточенное противостояние не привело к территориальному разводу враждебных сторон. Россия, в отличие от европейских стран, разделилась внутри себя: на географической карте она была единой, на деле же в ней образовались два социума с различной социальной и культурной идентификацией.

Далее